Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков

Итак — прощай, надежда; страхи все
И совести терзанья вместе с ней,
Прощайте. Безвозвратно для меня
Все доброе погибло. Зло, лишь ты
Моим отныне вечно благом будь.
Благодаря тебе, с царем небес
Я властвую над миром наравне,
И больше чем полмира, может быть,
Покорным станет власти Сатаны,
О чем узнает вскоре человек
И этот новый во вселенной мир.
(Перевод К. А. Лигского)

Не менее упрямым и свирепым являет себя Адрамелех в «Мессиаде» Клопштока. Но обоих затмевает гордый и неукротимый Люцифер Байрона, когда отвечает Каину, который напомнил ему о Боге, владыке Вселенной:

Нет, клянусь небесами,
Где царствует лишь Он, клянуся бездной
И всею бесконечностью миров,
Где царствуем мы оба, — нет! Он мой,
То правда, победитель, но не высший;
Моя борьба против Него все та же,
Как в небесах небес была. За все,
Что в вечности таинственной сокрыто,
В пространстве, не имеющем конца,
Во мраке бездн неизмеримых ада,
За далью беспредельною веков —
За все, за все я с ним бороться буду.
За миром мир и за звездой звезда,
За новою вселенною другая
Трястися на весах должны, пока
Конец борьбы великой не наступит,
С конечным истреблением Его
Или моим. Иначе наступить
Не может он. Но можно ль истребиться
Бессмертию? Возможен ли предел
Неистребимой ненависти нашей?
Как победитель, он объявит злом
Того, кто побежден им; но добро,
Которого он должен быть податель,
В чем состоит? Будь победитель я,
Каким бы злом дела его считались!^{437}

Контрастом к этим грозным и свирепым дьяволам являются довольно многочисленные в поэзии дьяволы-покаянники, умевшие таки найти спасение в милосердии Божием и возвращенные в рай, так сказать, на вторичную службу. Таковы Аббадона Клопштока, оплакавший смерть Иисуса на Голгофе; обращенный и искупленный Сатана в «Консуэло» Жорж Занд и «Искушении» Монтанелли;^{438} «Спасенный Сатана» Альфреда де Виньи, недописанная поэма, в которой Сатану спасала любовь Эллоа, ангела-женщины, родившейся из слезы Христовой, воспетого также и нашим Случевским, — к сожалению, нельзя не признаться, в довольно-таки нескладной и топорной поэме того же имени.^{439} Осталась недоконченною поэма Виктора Гюго «Конец Сатаны», имевшая сюжетом примирение Сатаны с Богом.

Глава тринадцатая СМЕРТЬ ДЬЯВОЛА

Обращению и искуплению дьявола есть помеха, которой не предвидели богословы; дьявол умер, не выждав конца мира. Умер или умирает.

Что дьяволы смертны, утверждали еще раввины. О том, что черт заболевает, опасно болеет, лежит при смерти, потом опять оправляется, известно из многочисленных показаний обвиняемых по ведьмовским процессам. В народных сказках, еще сохранившихся там и сям в Европе, умирающий черт — обычное действующее лицо. Достаточно напомнить о мантуанской сказке про юношу-оборотня, который, спасаясь от черта, принимает разные образы, пока не удается ему принять вид хорька в то время, как черт замешкался в виде курицы, и, понятно, хорек задушил курицу. Вот почему, заключает сказка, и нет больше черта… Странно и многозначительно подобное утверждение в устах народа. Проследим историю — признаки и причины исчезновения нечистой силы (А. Граф).

Дьявол родился из известных причин, жил и расцветал в известных условиях, приспособлялся к их медленному, но неизбежному изменению. Как всякий живой организм, он прошел все степени жизненной эволюции и умирает потому, что эволюция завершена. Функция организма закончена. Идея, которая давала ему жизнь, не в состоянии победить на обширной арене житейской конкуренции других более могучих и юных идей.