Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков

Все некрещеные предполагались одержимыми бесом с момента рождения. Видали, как бес выходил у них из уст в момент, когда их погружали в купель или возливали на них освященную воду. Это весьма наивно увековечено на старинных картинах. Поэтому недоконченное или неправильно совершенное крещение было тяжким преступлением, потому что влекло за собою ужасные последствия для крещаемого, оставляя его во власти дьявола. Так, наша знаменитая демономанка XVII века Соломония Бесноватая очутилась во власти «чернородных демонов», потому что была крещена пьяным попом, который «половины крещения не исполнил». Любопытное народное поверье рассказал Лажечников в «Ледяном доме». Муж трудной роженицы скачет к попу «за молитвою». Поп сам не поехал, а прочитал молитву «в шапку» мужику: поезжай, мол, и вытряси над женою. На обратном пути мужик встретился с чертями в виде проезжих, которые так раздразнили его, что он в сердцах сорвал с себя шапку и швырнул ею в своих обидчиков. Чертям только того и надо было. Молитва, начитанная попом, из шапки вылетела, а бесы вселились на ее место. Злополучный мужик, не подозревая коварного подмена, добросовестно вытряс шапку над женою и сам вселил таким образом легион чертей как в жену, так и в новорожденную дочку… Массилиане, еретики IV века, постоянно плевали, чтобы выплевать как можно больше дьявола, которого предполагали внутри себя. В «Откровениях» св. Бригитты говорится, что дьявол сидит в сердце человека, как червь в яблоке, в детородных частях, как кормчий на корабле, между губ, как стрелок с натянутым луком. Таким образом, даже и у крещеных тело давало много приюта дьяволу. Когда бесноватость поражала человека не сразу, а постепенно, проходя предварительно как бы некоторый инкубационный период, то местом для последнего, как признался в том папе Льву IX^{207} сам дьявол, было тело. Засев в нем, дьявол сперва одолевал его ленью, обжорством, сонливостью, а уже потом бросался в душу. Вероятно, именно поэтому многих бесноватых легко излечивали не только молитвы и заклинания, но и хороший прием слабительного и диета или, напротив, улучшение в пище.

Но истинно благочестивые правоверы принимали эти средства как грубые, материальные и недостойные религиозного, а уж тем более святого человека. Едва ли не в каждом монастыре когда-либо однажды разыгрывались сцены, подобные той, которую Достоевский типически прозорливо поместил в «Братьях Карамазовых» — у гроба старца Зосимы: