Дьявол в музыке (ЛП)

- Должен признать, - печально закончил он, - я не знаю, как проверить гипотезу о том, что Лодовико убили карбонарии. Тайного общества может вовсе не существовать, а если оно всё же есть – как найти его членов? Я вижу лишь один путь – разобраться, чем маркез мог быть опасен для этого общества. Нужно будет изучить его близких и понять, кто мог намеренно или случайно передавать ему сведения. Но эту часть расследования я буду обсуждать лишь с вами и Брокером. Раверси прав в одном: я сражаюсь с незримым врагом. Вы и Брокер – единственные, кто не может оказаться карбонарием.

МакГрегор объявил, что он не в том настроении, чтобы его тащили в оперу, из чего Джулиан заключил, что его друг устал и хочет лечь спать. Они договорились встретиться за завтраком ещё до отбытия на виллу. МакГрегор потрогал пациенту лоб, проверил пульс и неохотно признал, что признаков лихорадки нет. Джулиан скрылся прежде, чем доктор успел бы надругаться над его вечерним костюмом, обернув вокруг горла пациента фланель.

Поскольку это был последний вечер в Милане, Кестрель был обязан обойти все ложи, где бывал принят, чтобы объявить о своём congé^[37]. Из одной такой он мог прекрасно рассмотреть ложу маркезы, что была напротив. Место рядом с ней безобидно занимал деверь, а позади сидел Гастон де ла Марк, француз с хитрой подзорной трубой. Он наклонялся к маркезе, и через весь театр Джулиан мог различить желание в его глазах и движениях.

Кестрель почувствовал, как него встают дыбом волосы на загривке. Он попытался убедить себя, что между маркезой и французом нет ничего, похожего на любовную интригу. Однажды он уже испытывал… не любовь, но некую нежность – к подозреваемой в убийстве, и последствия были катастрофическими. Он не будет, не должен повторять этот эксперимент.

Тем не менее, было то, устоять перед чем Джулиан он мог. Он покинул эту ложу и, обойдя театр, вошёл к маркезе. Конечно, его появление вынудило гостя, что сидел впереди, покинуть ложу. Де ла Марк увидел, кто выгнал его, и по его лицу расползлась улыбка. Они с Джулианом раскланялись с чрезвычайной любезностью. Потом француз попрощался с маркезой, целуя её руки так долго, как того позволяли приличия.

Когда де ла Марк ушёл, другие гости сдвинулись вперёд и продолжили сплетничать, флиртовать и изредка отпускать замечания о происходящем на сцене. В ложе появлялись новые лица, и Джулиан, наконец, оказался в кресле позади маркезы.

Сегодня она отвергла свой любимый белый цвет в пользу чёрного атласного платья из рукавами из прозрачного чёрного тюля, перехваченного у запястий браслетами. Джулиан уже заметил, что она любит браслеты. На левой руке бывали разные, но на правой маркеза всегда носила один и тот же – из нитей крошечного жемчуга с тяжёлой золотой застёжкой, украшенной крупным рубином.

Хозяйка и Карло тепло поприветствовали Джулиана и поздравили с прошедшей простудой. Кестрель рассказал о неожиданном появлении своего друга, что оказал неоценимую помощь в решении двух убийств. Маркеза немедленно пригласила доктора присоединиться к поездке на виллу. Джулиан сделал несколько вежливых возражений и принял это предложение.

- Маэстро Донати также едет, - сообщил Карло.

Джулиан нахмурился.

- Вы думаете, это мудро? Он выглядит очень хрупким, а его убийство подвергло его серьёзному испытанию.

- Наш друг комиссарио настаивает на этом, - ответил Карло. – Он сказал, что ему нужен кто-то, живший на вилле в тот день, чтобы он мог расспрашивать его обо всём, что обнаружит. Это кажется разумным.

- Месье де ла Марк также едет, - хладнокровно сообщила маркеза. – Я только что пригласила его.

Брови Карло взлетели.

«Значит между вами что-то есть?» - говорили его глаза.

Джулиан был разбит. Как сыщик он был рад возможности больше узнать о загадочном французе. Как мужчина, он бы хотел, чтобы между де ла Марком и маркезой лежал какой-нибудь континент. Конечно, расследование должно быть на первом месте. Он гадал, сколько раз ему придётся теперь напоминать себе об этом.

Джулиан вернулся в «Белла Венециа» в час ночи. Брокер готовил всё к отъезду – искал пятна или прорехи на белье господина, чистил его фраки и полировал бритву с серебряной ручкой, расчёску и ножницы для ногтей. Когда бы Кестрель не возвращался домой – а в Лондоне это могло случится, когда угодно, начиная с полуночи и кончая рассветом, – Брокер всегда был бодр и работал. Спал камердинер урывками, в свободную минуту, будто кот.

Помогая Джулиану раздеться и готовя кровать, он не мог говорить ни о чём, кроме кукольного театра Джироламо, где побывал вечером вместе с несколькими слугами Мальвецци.

- Марионетки там, сэр, разодеты в пух и прах, будто парад у лорда-мэра! И играют на барабанах, скачают и голосят песни, как живые. Одна отпускала шуточки – я почти ничего не понял, но она так подмигивала и сверкала зубами, что я со смеху со скамейки упал.

Джулиан снисходительно слушал. Наконец, Брокер сделал паузу и добавил:

- Я думаю, сэр, что мог бы подружиться с камеристкой маркезы, Ниной.

- Не оказалось ли случайно, что она необыкновенно хороша собой?