Дьявол в раю. Романы

— Благодарю. — Гуров взял хозяина под руку, помог сесть, сам занял место напротив, лицом к двери.

— Ловок, ценю, — рассмеялся Якушев, пытаясь сохранить тон превосходства хозяина, принимающего гостя, который пришел без предупреждения.

— Простите, вы давно были знакомы с покойным? — спросил неожиданно Гуров.

— Нет, почти не были, хотя оба занимались деньгами. Вы, конечно, читали протокол моего допроса и не станете начинать сначала?

— Дело я получил позавчера, просмотрел, но не читал, плохо разбираю чужой почерк.

— Значит, я с вами намучаюсь.

— Обязательно.

Якушев разлил по чашкам кофе, налил до половины коньяка в пузатые рюмки, приподнял свою и сказал:

— Здоровья и со знакомством. Приятно встретить столь интеллигентного и уверенного человека.

— Здоровья, — кивнул Гуров, пригубил коньяк. — А знакомство одностороннее. Я вас, Виктор Михайлович, больше года знаю. Впервые услышал о вас сразу после заказного убийства Михаила Михайловича Карасика, затем обратил на вас внимание, когда вы улетели из Москвы непосредственно перед покушением на господина Бисквитного, да еще перед этим застрелили депутата Сивкова.

— Выходит, я крупный мафиози, — усмехнулся Якушев, но голос коммерсанта не вязался с усмешкой.

— По-настоящему крупный вы финансист. В остальных видах своей деятельности вы обыкновенный дилетант, однако человек умный, потому я к вам пришел к первому. Дураки, признаюсь, утомительны.

— К черту, полковник! Ни о каких убийствах мне неизвестно… — Якушев смешался. — Конечно, известно, только я не имею к ним никакого отношения. И мне странно слышать, когда столь опытный сыщик упоминает о недоказуемых делах годичной давности.

— При знакомстве принято обмениваться визитными карточками. Данный офис, ваши счета в банке — ваша визитка. Моя визитка, сыщика, лишь его знания.

— Предположения, точнее, фантазии.

— Кто конкретно и когда пригласил вас в гости к Барчуку?

— К Барчуку? — Якушев зябко передернул плечами, допил коньяк. — Ужасный дом, фантасмагория, в нем невозможно жить. Сначала позвонил Олег. — Он пояснил: — Еркин Олег Кузьмич. Он…

— Простите, знаю.

— Так вот, Олег спросил, не соглашусь ли я в мужской компании обмыть это страшилище, именуемое домом. Я согласился; тогда позвонил Барчук и пригласил официально.

— А почему вы согласились, коли были едва знакомы?

— Во-первых, я мало был знаком с убитым, во-вторых, приходится бывать не только там, где желаешь. Любишь кататься — люби и саночки возить.

— Вы на веранде фотографировались.

— Мы фотографировались во многих местах данной обители.

Гуров достал из кармана блокнот и ручку, нарисовал стрелку, пояснил:

— Стрелка указывает на окна. — Он поста — вил четыре крестика в ряд, один поодаль. — Чуть в стороне человек с фотоаппаратом. Не откажите в любезности, пометьте, кто где стоял. — И протянул хозяину блокнот и ручку.

Якушев отодвинул чашку, рюмку и вазочку с печеньем, положил блокнот и задумался. Он прекрасно помнил, кто где стоял на веранде, когда внезапно упал заместитель министра. Якушев вспоминал, когда в последний раз он, всесильный миллионер, молча и беспрекословно, главное, совершенно бездумно слушался другого человека. Ясно, полковник не блефует, знает точно, что и самовлюбленный Сивков, и глупый Карасик убиты по указаниям и за деньги финансиста Якушева. Сыщик все знает давно, доказать ничего не может.

— Не думайте о глупостях, Якушев, — сказал Гуров. — Я назвал Сивкова и Карасика не для того, чтобы вы решали, каким способом от меня избавиться.

— Шантаж?

— Возможно. Вам звонили вчера или сегодня?

Якушев понял, о каком звонке спрашивает полковник, отвечать не собирался, а как можно беспечнее пожал плечами, усмехнулся:

— Мне звонят сотни людей в день.

— Я редко задаю вопросы без серьезных оснований. Вы человек умный, думайте. Хочу вам напомнить, что о Сивкове и Карасике и покойном Галее знает еще один человек из контрразведки. И моя жизнь, которую, кстати, крайне трудно отнять, ничего не решает. Вас нельзя посадить на скамью подсудимых, но уничтожить как банкира и крупного бизнесмена очень даже возможно. Я воевать с вами не собираюсь, но контрразведке найти ваших противников — или деловых партнеров? — труда не составит, а они не следствие, не суд. Для них материалов о ваших связях с покойным киллером будет более чем достаточно. Правда, материалы против вас хранятся у меня, а не у контрразведчиков.

— Что вы хотите?

— Помощи. Я не вербую людей силой и на компрматериале, но вы излишне самовлюбленны и горды по-плохому.

— Не воспитывайте меня, господин милиционер.

— Господин миллионер, я просил вас пометить на листочке, кто где стоял, когда застрелили Скопа.

Якушев быстро написал против каждого крестика фамилию. Гуров смотрел на листок довольно долго, затем спросил:

— Вы вышли на веранду, окна были открыты?

— Открыты. Было прохладно, но хозяин сказал, мол, рамы свежепокрашены.

— Вы встали, хотели сфотографироваться… Местами не менялись?

— Я стоял на месте, мне бесконечные снимки надоели. Кто-то толкался, маленький Еркин не хотел стоять рядом с высоким Яшиным. Впрочем, не уверен.