Дьявол в руинах

Триша Вольф Дьявол в руинах

Глава 1

ПОЗВОЛЬТЕ ПРИЗНАТЬСЯ

Доминик

2 года назад

Мой отец был чертовым безумцем.

Эксцентричным — так описывали его другие криминальные авторитеты. Эксцентричный Рауль Эрасто, великий венецианский дон мафии. Также известен как Поэт — это прозвище он получил в начале своей криминальной карьеры из-за своих безумных стихотворных бредней, когда сдирал кожу со своих жертв и оставлял в знак благодарности след из их вырванных внутренностей. Безумный отец и бессердечный муж, чье беззаконие привело к созданию империи господства и жестокости… и подземелья из костей под его разросшимся итальянским особняком.

Мой отец был монстром.

Я был воспитан на крови и кровавой бойне. На насилии и безумии. Меня вырастили, чтобы я правил империей с безумной злобой, которой боятся даже самые мерзкие и злые люди.

Его голос — это монстр в моей голове.

Я родился в семье Эрасто, и с самого начала у меня была безупречная репутация, которой я должен был соответствовать.

Легенда мафии гласит, что во время эксклюзивных балов-маскарадов моего отца, безумный венецианский дон заманивал своих врагов в свой винный погреб и подвергал пыткам, прежде чем закопать их заживо. По прошествии многих лет поползли слухи, вскоре другие криминальные авторитеты захотели поучаствовать в игре, и на свет появился «Маскарад с бочонками», удачно названный в честь одной из самых любимых сказок моего отца «Бочонок амонтильядо».

Мой отец был близок или, скорее, одержим Эдгаром По, и, поскольку дон был родом из Венеции, его любовь к венецианскому карнавалу занимала центральное место в его мероприятии. Мрачная история о человеке, который посреди карнавала заманил своего врага в винный погреб, а затем заживо похоронил его, говорит о садистской натуре моего отца.

По правде говоря, я не понимал, насколько странным это было, пока не стал намного старше. К тому времени маскарад стал неотъемлемой частью жизни Пустоши и его средоточия подпольных преступников, Руин.

Во времена правления моего отца, как и в рассказе Эдгара По о Фортунато, винный погреб под нашим домом превратился в склеп для врагов преступных синдикатов. Когда был мальчишкой, я слышал, как крики эхом разносятся по мраморному дому, как внизу люди медленно и мучительно умирают от ран и голода.

Что-то подобное оставляет отпечаток.

След.

Я думаю, именно по этой причине моя мать часто смотрит на меня с затаенным беспокойством в пристальном взгляде. Она думает, что я этого не замечаю, но я заметил настороженность в ее светлых глазах, страх, что «эксцентричность» моего отца передалась по наследству ее единственному ребенку.

Я тоже этого боюсь. Когда жажда крови скребет когтями по стенам моего разума, я утоляю свой ненасытный голод, прежде чем темные стены сомкнутся вокруг меня.

Эта жажда крови заставляет кричать, когда тишина становится слишком громкой.

У меня под ногами склеп, по моему дому бродит враг, и жажда крови требует этих криков прямо сейчас.

В настоящее время в моем доме царит суматоха, шум и хаос, которые создают как раз то, что нужно для достижения моей цели.

Неторопливыми шагами я спускаюсь по лестнице в просторное фойе, где царит беспорядок и люди роятся, как рабочие пчелы под командованием королевы. Свежие букеты белых калл и розовых пионов заменяются светло-голубыми гортензиями. Лепестки цветов падают на импортный итальянский пол, по которым ходят, и пачкают фарфор, как шрапнельное конфетти.

Перед возвращением самой королевы в спешке разбираются с украшениями и последними деталями.

Прошел год с тех пор, как произошел несчастный случай, унесший жизнь моего отца, и Элли Эрасто наконец-то может снова выйти замуж, до ее свадьбы осталось всего несколько часов.

Я мог бы сказать, как оскорбительно для моей матери выходить замуж за другого мужчину в доме, который построил мой отец, но, честно говоря, это наименее оскорбительный поступок Элли.

Поскольку я теперь дон мафии Венета, я должен был бы решать, за кого выйдет замуж моя мать. Но с тех пор, как Элли похоронила жестокого ублюдка, который был ее мужем более двух с половиной десятилетий, она больше не подчиняется приказам ни одного мужчины.

Это стало ясно, когда она за моей спиной обсуждала свой брачный контракт с Эрнесто Кассатто, главой нью-йоркского синдиката Ндрангета.

Я решительно иду по лестничной площадке и поворачиваюсь к Примо. Мой самый злобный солдат стоит на страже в темном углу прихожей. Коротко кивнув, я отдаю ему команду, и он немедленно направляется в кабинет моего отца.

Адреналин наполняет пустоты моего сердца, наполняя нервную систему тревожной энергией, которая проникает под кожу до тех пор, пока я не сжимаю руки в кулаки. Мой пульс учащается, когда я ощущаю тяжесть «Глока», заткнутого за пояс.

Я направляюсь на кухню и чуть не сталкиваюсь с одной из работниц. Она опускает голову.

— Извините, сэр.