Дьявол весной (ЛП)

– Тебе очень повезло, потому что я готов просветить тебя по каждому конкретному вопросу, – почувствовав её ёрзание, он взглянул вниз и увидел, что она пытается опустить подол халата, который задрался до колен. Сделав это, она неподвижно улеглась, сдерживая огонь, бурлящий под спокойной внешностью.

Приблизив губы к её уху, Габриэль очень мягко проговорил:

– Ты завораживаешь меня, Пандора. Каждая прекрасная, чарующая, живая твоя частичка. В ту ночь, когда мы встретились, я почувствовал, что ты словно удар током. Что-то в тебе пробуждает во мне дьявола. Я хочу провести с тобой в постели несколько дней. Хочу боготворить каждый дюйм твоего тела, пока минуты тлеют, как мотыльки, слишком близко подлетающие к пламени. Я хочу почувствовать твои руки на себе, хочу... что такое, сладкая? – он остановился, услышав её неразборчивое бормотание.

Пандора откинулась спиной на кушетку, при этом выглядела она недовольной.

– Я сказала, что ты говоришь в ухо, которым я плохо слышу. Я не разбираю слов.

Габриэль безучастно её оглядел, а затем уронил голову с задушенным смешком.

– Извини. Я должен был заметить, – он сделал вдох, чтобы успокоиться. – Возможно, это и хорошо. Я придумал другой способ обозначить свою точку зрения, – он поднялся с диванных подушек вместе с Пандорой. Обхватив её стройное тело, он с лёгкостью её приподнял.

– Что ты делаешь? – барахтаясь, спросила она.

Вместо ответа, он намеренно усадил её к себе на колени.

Пандора нахмурилась и неуютно поёрзала.

– Я не понимаю, почему ты...

Вдруг её глаза расширились, и она замерла. На лице Пандоры промелькнула череда сменяющих друг друга эмоций: удивление, любопытство, стыд... и осознание мощной мужской эрекции под собой.

– А ты говоришь, что мужчины не очевидны, – мягко поддразнил Габриэль. Пока она извивалась, ища удобное положение, он почувствовал, как его живот и пах пронзили восхитительные импульсы. Он силился пережить это ощущение, задыхаясь, Габриэль понимал, что для того, чтобы достичь кульминации, много ему не потребуется. – Дорогая, не возражаешь... не двигаться... так резво?

Пандора бросила на него возмущённый взгляд.

– Ты когда-нибудь пробовал сидеть на бите для крикета?

Пряча ухмылку, Габриэль перенёс большую часть её веса на одно бедро.

– Вот так, прижмись к моей груди и положи свою... да, именно так, – устроив её поудобнее, он развязал пояс на её халате. – Кажется, ты разгорячилась, – сказал он. – Позволь, я помогу тебе это снять.

Пандору не обманул его заботливый тон.

– Если я и разгорячилась, – сказала она, вытаскивая руки из рукавов, – это потому, что ты меня смутил, – сурово глядя на него, она добавила: – Нарочно.

– Я лишь пытался показать, как сильно тебя хочу.

– Теперь всё ясно.

Она раскраснелась и разнервничалась.

Габриэль выдернул из-под неё халат и отбросил в сторону, оставив на ней только муслиновую ночную рубашку. Он пытался припомнить, когда в последний раз у него была застенчивая любовница или каково это – чувствовать себя смущённым во время интимной близости, и его безумно очаровала скромность Пандоры. Она привносила что-то совсем новое в привычное ему занятие.

– Разве твоя сестра не объяснила, что происходит с телом мужчины, когда он возбуждён? – спросил он.

– Да, но она не предупреждала, что это может произойти в гостиной. Кто бы мог подумать.

Его губы изогнулись.

– Боюсь, что это может произойти, где угодно. В салоне, гостиной, карете... или в беседке.

Пандора выглядела шокированной.

– Так ты думаешь, вот чем занимались Долли и мистер Хейхёрст в беседке?

– Без сомнения.

Он начал расстёгивать верхние пуговицы её ночной рубашки и целовать открывающуюся его взору шею.

Пандора, однако, ещё не покончила с темой рандеву в беседке.

– Но мистер Хейхёрст не вернулся бы в бальный зал с такой... выступающей частью тела. Как вы его уменьшаете?

– Обычно я отвлекаю себя, думая о последнем анализе иностранных ценных бумаг на бирже. Как правило, это сразу решает проблему. Если не срабатывает, я представляю Королеву.

– Правда? Интересно, о чём обычно думал принц Альберт? Явно не о Королеве, у них же было девять общих детей, – пока Пандора продолжала болтать, Габриэль распахнул её ночную рубашку и поцеловал нежную расщелину между грудей. Её пальцы теребили его шею сзади. – Ты думаешь, его мысли были о чём-то наподобие реформы образования? Или о процедурах в парламенте, или...

– Шшш, – он отыскал ажурную голубую венку на алебастровом сиянии её кожи и прикоснулся к ней языком. – Я хочу говорить о том, как ты прекрасна. О твоём аромате белых цветов и весеннего дождя, и свежего воздуха, доносящегося из распахнутых окон. О том, какая ты мягкая и сладкая... такая сладкая... – его рот блуждал по нежному изгибу её груди, Пандора дёрнулась и перестала дышать. Габриэля затопила волна возбуждения, когда он почувствовал пробуждающееся в ней удовольствие. Его губы чертили узор из лёгких поцелуев на её груди. Дойдя до розового бутона, он разомкнул губы и втянул его в горячий рот. Он водил кончиком языка по кругу и дразнил сосок, пока вершинка не затвердела и не стала бархатистой.