Дьявол знает, что ты мертв

– Ушла не раздумывая. Терять мне было нечего, верно? И мы действительно трудились весело, а потом как-то незаметно даже сумели разбогатеть. Далеко не сразу, видит Бог. Нам обоим приходилось работать по двенадцать часов в сутки. Говард забыл дорогу к себе домой и спал здесь же на диванчике, а потом вовсе избавился от квартиры, заявив, что сэкономит на арендной плате и стоимости проезда, не говоря уже о времени в пути туда и обратно. Он привез сюда электрическую плитку и небольшой холодильник, чтобы мы могли обедать прямо на рабочих местах. Несколько лет наши книги покупали только библиотеки, да и то лишь некоторые. Но мы держались, и дела пошли на лад.

И конечно, мы полюбили друг друга. Все получилось очень романтично, потому что каждый из нас думал, что его чувство может помешать работе, и прошло немало времени, прежде чем состоялось взаимное признание. Ну, уж зато потом наверстали упущенное, хотя едва ли это можно так назвать, правда?

Я вспомнил годы своего пьянства, бурные дни, черные провалы по ночам. Пришла на память песня Фредди Фендера «Упущенные дни, упущенные ночи». Но на самом ли деле они пропали зря?

– Нет, – сказал я. – Время никогда нельзя считать совершенно упущенным.

– Но как же нам хотелось вознаградить себя за вынужденное воздержание! Целую неделю мы позволяли себе уезжать спать ко мне домой. У меня были две комнатушки на Ист-Энд-авеню. Пятый этаж без лифта, а Говарду тогда уже было под пятьдесят, и ему эти подъемы давались нелегко. Как не могло ему нравиться ездить по утрам на работу на двух автобусах с пересадкой. После первой недели он сказал: «Элли, так жить просто смехотворно. Я только что переговорил с агентом по сдаче недвижимости в аренду. Есть свободная квартира у Грамерси-парка. Две спальни, гостиная на втором уровне, свой ключ от парка – он ведь в частной собственности. Оттуда мы сможем быстро добираться до работы даже пешком. Взгляни на квартиру, пожалуйста. Я доверюсь твоему суждению. Если тебе понравится, сразу скажи агенту, что мы заселяемся». А потом, словно это входило в условия сделки, он добавил: «Нам надо пожениться. И я не вижу, почему бы нам не сделать этого сегодня же, понравится тебе квартира или нет».

– Вот так просто?

– Да, так просто. И я сменила фамилию. Стала миссис Уоддел, а фирма стала называться «Уоддел энд Йонт», чтобы носить это имя тридцать лет. Мы даже ни разу не меняли офиса. Забрали себе помещения Морри Келтона, когда он съехал, а потом и еще одну освободившуюся пристройку. Теперь это модный район. Издательские дома на каждом шагу. Но мы были первыми, и все еще остаемся на прежнем месте. А живу я у Грамерси-парка. Конечно, квартира стала великовата для меня одной, зато офис маловат – так что, если брать среднюю величину, то все сходится. Но я должна просить у вас прощения, мистер Скаддер. Слишком заболталась. Вам следовало давно направить разговор в нужное вам русло.

– Но мне было интересно вас послушать.

– Тогда немедленно беру извинения обратно. Глен Хольцман, Глен Хольцман. Он прислал нам анкету и заявление по совету друга, который работал в фирме, чьими услугами мы иногда пользовались в тех редких случаях, когда нуждались в дополнительной юридической помощи. «Салливан, Бьенсток, Роуэн энд Хэйес». Они располагались в Эмпайр-стейт-билдинг, но, по-моему, этой фирмы больше не существует. Впрочем, не важно. Я даже не знаю, как звали друга Глена, работавшего там, но, насколько поняла, он занимал какую-то незначительную должность. Кто-то из младшего персонала.

На тот момент Глен оказался не у дел. Он вырос в Западной Пенсильвании, в местечке под названием Роаринг-Спринг. Ближайший к нему город, по-моему, Алтуна. Окончил университет штата Пенсильвания. Не смотрите на меня так. Я ничего этого не помнила наизусть. Пришлось заглянуть в его личное дело перед встречей с вами.

– Вы и в самом деле несколько удивили меня.

– После колледжа он какое-то время проработал в Алтуне. У его дяди было там страховое агентство, и Глен пошел под его начало. Потом умерла его матушка – отец скончался еще раньше, – и он воспользовался их сбережениями и страховками жизни, к которым прибавил деньги за проданный дом, чтобы перебраться в Нью-Йорк, где поступил в юридический колледж. Когда бегло просматриваешь его резюме, то думаешь, что речь идет о юридическом факультете университета Нью-Йорка, хотя на самом деле это совсем другое учебное заведение, рангом намного ниже и не престижное. Но Глен показал себя способным студентом, с первой попытки сдал экзамены и получил диплом. Потом он уехал в Уайт-Плейнз, потому что там нашлась для него работа в небольшой фирме. Он говорил, что компании в Нью-Йорке не имели вакансий, но я истолковала его слова несколько иначе: у них не было вакансий для молодых людей с дипломами всего лишь университета Пенсильвании и нью-йоркского юридического колледжа.