Дьявол

Местом для заклинания выбирались перекрестки прохожих и проезжих путей, глубины мрачных чащ, пустынные степи, старинные развалины. Заклинатель замыкался в круг, трижды очерченный по земле острием шпаги, и должен был очень внимательно следить за тем, чтобы не высунуться за эту границу хотя бы малейшей частицей своего тела, как бы ни смущал и не выманивал его дьявол. Тут дело шло о жизни и смерти. Цезарий из Гейстербаха рассказывает, что одного священника, поддавшегося искушению выйти из круга, черт искалечил так, что бедняга три дня спустя умер. По его же рассказу, один толедский студент вдруг увидел на границе круга красивую танцовщицу, предлагавшую ему золотое кольцо; сдуру он протянул палец, за который дьявол тотчас его ухватил и потащил в ад» Там бы и пропасть студенту, если бы не отстоял его усердными мольбами заслуженный колдун, который руководил им в обряде[14]. Формулы вызывательных заклинаний были многочисленны и странны, иные очень длинные, другие короче, разной действительности и не каждая для каждого беса годилась. Если дьяволу не хотелось являться или он был не в духе, то малейшей неточности в формуле достаточно было, чтобы вызывание оказалось недействительным. Обыкновенно, черт не ленив на появление к призывающим его, за формальностями не гонится, а иногда, — чтобы войти в сношение с лицом, которое его интересует, — является и когда его вовсе не звали, привязавшись, к присловью, к «черному слову», как говорят в русском народе. Папа Григорий Великий рассказывает об одном священнике, как он сказал своему слуге: «иди, дьявол, сними с меня сапоги»" — и тотчас же перед ним появился самолично дьявол, о котором он в ту минуту и не думал. Но иногда на дьявола находят лень и упрямство. Тогда надо усиливать и учащать заклинания, которые, в конце концов, должны привлечь его, если только в формулах нет недостатков. К сожалению, люди в большом волнении мало способны к точности. Может быть, именно это причина тому, что ленивые черти не являются на зов как раз тех, кому они особенно спешно нужны. Так — напрасно в 1405 г. вызывал дьявола последний падуанский герцог из каррарской династии, когда Падую осаждали венецианцы, а внутри стен, быстро пожирая солдат немногочисленного гарнизона, свирепствовала чума.

Появление дьявола может сопровождаться разными чудесами и метаморфозами. Один немецкий рыцарь, историю которого рассказывает Цезарий, стоя в кругу вместе с другом своим колдуном, сначала увидел бушующее вокруг наводнение, потом заревела буря и захрюкали кабаны, и, наконец, после других еще чудес явился дьявол — ростом выше леса стоящего и столь ужасного вида, что рыцарь, — как побледнел от страха, так и остался таким на всю жизнь.

В заклинательных формулах было много слов, странных по звукам и непостоянных по смыслу, и чем страннее и непонятнее они были, тем больше силы им приписывалось. Древний эллинский мир передал в средневековье свои амулетные формулы: abracadabra, abraxas. В первобытной мысли слово неотделимо от вещи, сливается с ней в одно. В сознании слово мгновенно вызывает идею, а отсюда вера в таинственную связь между ними и в как бы творческую силу слова. «Звук есть Брама», «бог сказал: Да будет свет! — бысть свет!». «В начале было Слово». Суеверие, запрещающее называть некоторые вещи своими именами, потому что имена влекут за собой самое существо вещи, распространено между всеми народами земли. Перемена имени знаменовала перемену человека: до сих пор меняются имена иноверцев, принимающих христианство, и христиан, отрекающихся от мира для иноческого сана. Слово ясное и понятное влечет за собой представление о реальности ясной и понятной; слово темное, таинственное, сумасбродное связывается в воображении с представлением таким же темным, смутным, таинственным. Таких бредовых нечеловеческих имен и слов много в русской чернокнижной словесности, — между прочим, у Сахарова в «Сказаниях русского народа». К сожалению, нельзя доверяться их подлинности, так как Сахаров много сочинял «для интересности». Гр. Алексей К. Толстой искусно воспользовался этим странным словарем для знаменитой фигуры колдуна в «Князе Серебряном». Впрочем, еще гораздо раньше искусно использовал подобные заклинания, только для комических целей, Аблесимов в «Мельнике, колдуне, обманщике и свате».