Дьявол

— Она была Соломонией (Salomona), Сибиллой, Хроникой для сыщиков, кабатчиков, носильщиков, поваров, монахов и всего честного света; она строго соблюдала все вечерние службы и теперь мне, своей ученице, оставила весь свой скарб и всю колдовскую утварь: пузырек со слезами любовников, carta non nata (кожа животного, добытого оперативным путем из материнской утробы), заклятия к усыплению, молодильные рецепты, черта, запертого в ночном горшке, и пр., и пр.

В «Одержимой» (Spiritata) Ласки (1503–1583) Трафела говорит: «Когда кто–нибудь объидиотится до того, что начинает верить колдовству, ведьмам, духам, заклятиям, можно по справедливости сказать, что он стал гусь–гусем». Вообще, в итальянских комедиях и повестях XV века колдуны, ведьмы, и магические операции — частая тема шуток. Костры горят — чего нельзя серьезнее, а народ и демократическая литература острят. Любопытную смесь

суеверия и скептицизма, ужасного и комического, смеха и страха представляет знаменитый рассказ Бенвенуто Челлини о том, как он выживал чертей в Колизее. Хотя подлинность записок Бенвенуто Челлини более чем сомнительна, зато совершенство этого превосходного романа и верность его духу эпохи настолько несомненны, что его можно смело цитировать, как исторический документ, «Во время этого странного образа жизни я познакомился с сицилийским священником, человеком очень ученым, глубоко изучившим греческую и латинскую литературу. Однажды зашел у нас разговор о некромантии; между прочим я сказал, что мне чрезвычайно хочется узнать, что это за искусство, а еще более увидать самые его действия.

— Для этого нужна душа твердая и предприимчивая, — отвечал священник.

— Только бы представился мне случай посвятить себя в эти таинства, а твердости у меня хватит.

— Если так, я удовлетворю твоему желанию.

Вот мы и условились приступить к делу.

Вечером священик сделал необходимые приготовления и велел мне взять с собой одного или двух товарищей. Пригласив Винченцио Ромоли, мы отправились в Колизей. Там священник облекся в одежду некрамов и стал чертить на земле круги, с чудными церемониями, Когда все было готово, он сделал в кружке двери и перевел каждого из нас туда. Потом распределили между нами занятия: приятелю своему Пистойа, пришедшему с ним, он отдал талисман, нам поручил надзор за огнем и куреньями и начал заклинания. Эта история продолжалась часа полтора. Колизей наполнился легионами адских духов; видя, что их набралось довольно много, священник обратился ко мне и сказал: «Бенвенуто, проси у них, чего хочешь». Я отвечал, что прошу их соединить меня с сицилийской Ангеликой. В эту ночь мы не получили ответа, тем не менее я был очень доволен всем тем, что видел.

— Надо придти вторично, — сказал некроман, — и привести невинного еще мальчика.

Я выбрал одного из моих учеников, которому было около двенадцати лет, взял с собой Винченцио Ромоли и еще Аньолино Гадди, моего приятеля. В Колизее начались все прежние проделки. Надсмотр за огнем, и куреньями поручен был Винченцио и Аньолино Гадди, а мне дан был талисман с приказанием поворотить его к тому месту, куда некроман укажет. Ученик стоял под талисманом.

Священник начал свои ужасные заклинания, вызывал по именам множество демонов и именем всемогущего, несотворенного, живого и вечного бога повелевал ими, употребляя еврейский, греческий и латинский языки. Скоро колизей наполнился бесчисленным множеством демонов. По совету некромана, я снова попросил их соединить меня с Ангеликой.

— Слышишь? — возразил некроман, — они отвечали, что через месяц ты с ней увидишься. Не робей, — продолжал он, — стой тверже: легионов гораздо более того, столько я вызывал, при том эти самые опасные. Так как они ответили на твой вопрос, то надо обойтись с ними как можно ласковее.

Вдруг мальчик, которого я все держал под талисманом, стал в ужасе кричать, что около нас легионы страшных людей и четыре великана, порывающихся войти в круг. Некроман, дрожа от страха, всевозможными ласками старался от них освободиться. Я боялся не менее других, но старался скрыть это и ободрял товарищей. Ученик, спрятав голову между своих колен, кричал, что он умирает. Священник велел закурить assa–foetida, но Анаоло Гадди находился в совершенном оцепенении от ужаса: глаза у него были на выкате, он был ни жив, ни мертв.

— Полно, Аньоло, — сказал я, — страх тут не у места; лучше помоги–ка нам, насыпь поскорее assa–foetida на угли. Мальчик мой решился поднять голову; видя, что я смеюсь, он ободрился. Дорогой он уверял нас, что два чертенка бежали перед нами и прыгали то на крыши, то с крыш. Некроман клялся, что с тех пор, как он занимается этим искусством, с ним никогда не случалось ничего подобного, уговаривал меня присоединиться к нему, обещая от некромантии неисчислимые богатства.

— Любовные дела — пустяки, тщеславие, — говорил он, — и ни к чему не ведут.

Разговаривая таким образом, мы пришли домой. Ночью нам только и снилось, что демоны».