Дьявол

Ессо la fiera con la coda aguzza,
Che paossa i monti, e rompe i muri ed armi,
Ecco colei che tutto il mondo apuzza!
Si cornincio lo mio duca a parlarmi,
E accennolle, che venisse e proda,
Vicino al fin dei passeggiati marmi:
E quella sozza immagine di froda
Sen venne, ed arrivo la testa e il busto:
Ma in su la riva non trasse la coda
La faccia sua faccia di om giusto;
Tanto benigna avea di for la pelle,
E di un serpente tutto lo altro fusto
Due branche avea pilose infin le ascelle:
Lo dosso, e il petto, ed ambo e due le coste
Dipinte avea di nodi i di rotelle.
Gon piu color sommesse e sopraposte
Non fer mai drappo Tartari, ne Turchi,
Ne fur ta tele per Arague Imposte.
Come tal volta stanno a riva i burchi;
Che parte sono in acqua, a parte in terra,
E come la tra li Tedeschi lurchi
Lo bivero si assetta a. far sua guerra;
Cosi la fiera pessima si stava
Su l'оriоch'e di pietra e il sabbion serra.

Дантологи (Ланчи, Бетти, Скартаппини) находят, что в этом описании своем Данте подражал адской саранче из Откровения Иоаннова (VI, ,7—11) и в особенности, царящему над нею Ангелу бездны.

«По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; а на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее — как лица человеческие;

и волосы у ней, как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов;

на ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев ее, как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну;

у ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала; власть же ее была — вредить людям пять месяцев.

Царем над собой она имела ангела бездны; имя ему по–еврейски — Аваддон».

Иногда животное вытесняет из дьявола человеческое подобие — и тогда является адский зверь, чудовище, зародившееся в мифологических образах Вавилона и Египта а также на страницах Апокалипсиса и получившее необычайно подробное развитие в Видениях средневековых аскетов и дидактически–благочестивых романах. Бредовые звери эти, созданные воспаленным воображением из обрывков действительных животных, сложены самым фантастическим образом, совмещая в себе признаки всех животных царств, словно нарочно затем, чтобы символизировать как каприз и злоба дьявола ругаются над законами природы и насилуют ее строй. Звери египетской мифологии, при всей их причудливости куда проще. Так мистическим животным Сэта, египетский Сатана рисуется довольно скромное и почти правдоподобное четвероногое плотоядного типа, вроде собаки или шакала, удлиненной хищной мордой напоминающее ближе всего, пожалуй, борзую, с прямыми торчащими ушами и длинным хвостом, на конце раздвоенным. Иногда Сэт изображается в виде этого адского зверя, иногда в виде человека, но с головой своего символического животного. Из настоящих представителей животного мира Сэту были посвящены гиппопотам, коршун и многие другие хищные животные, вид которых он иногда принимал. И эти уже без всяких демонических. изменений и прикрас. Мы встретим этих удивительных зверей, которыми населило преисподнюю средневековье, в главе об «Аде», по описанию их неким Тундалом.

Отступления от правила изображать дьявола безобразным, в средних веках, очень редки. В одной латинской библии IX или X века, находящейся в Парижской Национальной Библиотеке, Сатана, искушающий Иова, сохранил еще свой прежний ангельский вид — крылья и даже ореол вокруг его головы, дьявольство его характеризуется только когтями на ногах и сосудом с пылающими углями, который он держит в левой руке. В одной французской героической поэме двенадцатого века — «La Bataille Alisians» — дьявол выведен совсем красавцем; его портят только большой рот и горбатый нос. Эстетическое направление Возрождения сказалось и на представлении о дьяволе. Вот как описывает Сатану Федериго Фрецци (ум. 1416), епископ в Фолиньо и автор «Quadriregio»: