Дьявол

Средние века строили мост между демонологией и зоологией с искренней верой. Целый ряд животных в христианской символике объявлен., был как бы иероглифами дьявола: змей, лев, обезьяна, жаба, ворон, нетопырь и др. И, наоборот, дьявола часто зовут «скотом» — не только в ругательной метафоре, как показывает один средневековый «бестиарий» (зоологический сборник), в котором дьявол классифицируется как животное, подобное другим зверям (A. Graf). Бесовских зверей видели не только тайновидцы в аду, мистики признавали их и на земле, — и не только в легендарных драконах и василисках, но и, например, в реальнейшей и невиннейшей по существу, жабе. Злополучное пресмыкающееся это горько платилось за свое безобразие. Бесовская репутация установлена за ним в христианстве еще Апокалипсисом:

«И видел я выходящих из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка трех духов нечистых, подобных жабам:

«это — бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день бога Вседержителя. (XVI, 13,14). Начиная со II века устами Мелитона Сардинского, и сквозь все средние века жаба несет свое проклятие, зачатое еще в языческой магии и зоологическом баснословии Плиния (Hist, natur; lib. XXX.) В XII веке, у Алэна Великого[7], у Петра Капуанского, жаба — образ похабных поэтов, еретиков и … философов — материалистов, обращающих ум свой только к земным предметам! Затем, она сделалась эмблемой жадности, и распутства, а отсюда и бесом, карающим за смертные грехи этой категории. В кафедральном соборе в Пуатье и во множестве старинных церквей Франции можно видеть изображение казней, ждущих женщин за жадность, скупость, роскошь и кокетство: жабы и змеи кусают их за груди. На великолепном южном портале в средневековом аббатстве г. Муассака (Moissac; dep. Tarn–et Garonne) интереснейшая скульптурная группа изображает дьявола, со всеми отличительными его признаками, выплевывающего жабу — по направлению к нагой женщине, к грудям которой присосались две змеи, а нижнюю часть живота грызет другая жаба. Аббат Обер, автор «Истории и теории религиозного символизма», отмечает, что жаба в символике лишена «контрастного значения», которое имеется даже у змеи как эмблемы мудрости, а в медном Змии даже праобраза Спасителя, у ворона — как спутника св. Бенедикта и т. д. Жаба всегда — порок, грех, животное — дьявол. В этом качестве оно наказывает в немецкой сказке, записанной Гриммами, скупость и жестокость сына, отказавшего в пропитании своему престарелому отцу. Жареная курица, которую недостойный сын обедал после своего жестокого дела, обратилась в жабу и, прыгнув на лицо грешника, вцепилась в него так крепко, что он должен был носить ее и кормить своим мясом уже до самой смерти. Но злоба и месть жабы — демона не всегда воодушевляется столь дидактическими побуждениями, а весьма часто отвечают сами за себя. Цезарь из Гейстербаха рассказывает о молодом человеке, который, найдя в поле такую демоническую жабу умертвил ее. Однако, затем, мертвая жаба преследовала своего убийцу, не давая ему покоя ни днем, ни ночью и не обращая нисколько внимания на смертельные удары, которыми ее снова и снова поражают. Не помогло даже то, что ее сожгли, — она немедленно воскресла из пепла. Наконец, несчастный преследуемый, не видя, другого средства, сдается на капитуляцию — позволяет проклятой жабе укусить его и тотчас же вырезает укушенное место кинжалом. Этой местью страшная жаба удовлетворилась, удалилась и не показывалась более. Легенду эту не лишне сравнить с индусским поверьем, что человек, убивший нечаянно очковую змею, может искупить свою вину только человеческой жертвой, в силу этого избранная жертва получает рану в бедро, притворяется умершей и затем притворно воскресает, а вытекшая кровь считается жертвой, заменяющей жизнь.

В одной старинной заклинательной формуле мы встречаем моление к богу об охране земных плодов от червей, мышей, кротов, змей и других нечистых духов (A. Graf). Св. Патрикий, св. Готфрид, св. Бернард и многие другие святые предавали анафеме мух и других вредных насекомых или гадов, избавляя от них дома, города и провинции. Процессы против животных возбуждались не только в средние века, но и в расцвете Возрождения. В 1474 г. в Вазеле судили и сожгли дьявола — петуха, который надумал снести яйцо. Вызывались на суд обвиняемые и свидетелями животные, вызывались и демоны. Еще в XVII веке иезуит Санистрари д'Амено, если, только не подложно его сочинение, доказывает, что инкубы и суккубы суть животные особого рода, почему и грех прелюбодеяния с демоном, так интересовавший иезуитов Возрождения, он подводит под рубрику скотоложства.