Дьявол

Король Генрих

Хвала Творцу! Там встречу я кончину;
Мне предсказали, вы помните, давно,
Что будто я умру в Иерусалиме;
Я думал все, что это в Палестине,
Но вышло иначе. Перенесите
Меня туда и положите там,
Чтоб Генрих встретил смерть в Иерусалиме,

(Шекспир. «Генрих IV»).

Иногда такое неопределенно–условное место заменяется в договоре столько же неопределенным условным сроком:

Faust

Und Schlag an Schlag
Werd ich zum Augenblicke sagen:
Verweile doch, du bist so schon,
Dann mag die Todtenglocke schallen.
Dann bist du deines Dienstes frei,
Die Uhr mag stehn, der Zeider fallen,
Es sey die Zeit fur mich vorbei.

(Goethe.«Faust»)

Как известно из второй части «Фауста», такого реального удовлетворения Мефистофель доктору Фауста не дал и попробовал поймать его на формальном крючке:

Im Vorgefuhl von solchen Gluck
Genietz ich jetzt den hohsten Augenblick.

Но небеса не принимают этой уловки, контракт оказывается невыполненным с дьявольской стороны и — молитвами великой покаянницы, при жизни Гретхен — душа Фауста получает свободу и возносится в райские селения…

Страсть Сатаны досаждать людям и всячески издеваться над ними доводит его до того, что он, подобно лисице, опустошает курятники или вдруг возьмет, да выпьет в чьем–нибудь, погребе все вино. Св. Маранда бес донимал, стаскивая с него одеяло, св. Гудулу — туша ночник, когда оба стояли на молитве, св. Теодеберта — опрокидывая подсвечник (чего так не любил лесковский «Очарованный странник»), св. Франческу Римскую — насыпая мух ей в воду для питья. Его дело — украсть у монаха рясу, запрятать молитвенник, набросать гадостей в суп. У монахов св. Дунстана он тащит решительно все со стола. Когда ученики св. Бенедикта строили монастырь, они никак не могли сдвинуть одного нужного им камня, потому что на нем сидел смеющийся над ними бес. Он уступил только вмешательству самого святого. Любимым, же его издевательством — самым наглым и грубым, но, увы, довольно частым — было свести влюбленную парочку на запретное свидание и, в момент преступных объятий, связать их на позор людской, — в неразрывность, more canino (А. Graf).

Когда Гамлет колебался, убить ли ему дядю и отчима своего Клавдия в отмщение за убитого отца, в числе его сомнений было и такое:

Дух — мог быть сатана, лукавый властен
Принять заманчивый, прекрасный образ;
Я слаб и предан грусти; может статься,
Он, сильный над скорбящею душой,
Влечет меня на вечную погибель.

Эта сила Сатаны над скорбящей душой отдавала во власть его всех меланхоликов и от того–то он был страшен для святых, с их отвращением к веселью и любовью к скорби по человечеству.

Очень–трудно выразить по–русски ту разницу между двумя видами бесовского воздействия на человека, которая в латинском языке коротко определяется словами obsessio и possesio. Первая обозначает предрасположение человека к атакам дьявола извне, — собственно говоря, это высшая форма искушения. Possesio — одержимость бесом., бесноватость, проникновение беса внутрь человека. Гамлет, равно как и заливавшиеся слезами святые, были жертвами obssesionis, но это совсем не значит, чтобы они были одержимы: напротив, философия и святость исключают возможность бесноватости.

На язык современной психиатрии, obssesio можно перевести паранойей на истерической почве, с бредом преследования. Подверженный демонскому натиску, человек страдал от демона даже, когда его не видел. Он чувствовал беса незримым в воздухе, и это злое присутствие его удручало и волновало, наполняло тревогой и страхом. Люди чувствовали себя в жизни, как в лесу, полном свирепыми разбойниками, которые вот–вот выскочат из–за кустов и совершат неслыханные злодейства. Уже говорено было о том, что присутствие демона наводит на человека тоску и страх. Маргарита не выносила Мефистофеля как человека, и, в конце концов, узнала–таки в нем беса:

Was steigt aus dern Boden herauf
Der! der! Schick ihn fort!
Was will der an dem belli gen Ort?
Er will mich!