Дьяволина Горького

Блока, в сущности, тоже убили, хотя Алексей ходатайствовал и за него.

Блок был тяжело болен, однако его не хотели отпускать на лечение за границу, и тщетно писал Алексей Ленину и обивал пороги наркома просвещения Луначарского. С Блоком у Алексея отношения тоже были натянутые, но они уважали друг друга. Ленин давно уже ничего не читал и запросил мнение чекистского начальника Менжинского, который ему ответил, что Блок – натура поэтическая и если его отпустить, то наверняка он будет писать стихи против советской власти, так что он не советует отпускать. В тот же день на политбюро Троцкий и Каменев голосовали за то, чтобы отпустить Блока, а Ленин, Зиновьев и Молотов – против. Сталин на заседании не присутствовал. Алексей снова бросился к Луначарскому. Наконец Ленин сдался, но поставил условие, чтобы Блок ехал без жены. Ясно было, что Блок не пойдет на это. Алексей опять попытался вступиться, но, не получив никакого ответа, с горя уехал на отдых в Финляндию. Когда Ленин узнал, что Блок безнадежен, то снял запрет на поездку его жены; через два дня Блок умер. На похоронах Алексея не было, он еще не вернулся с отдыха. Дело выглядело так, будто он не помог Блоку из ревности, хотя мало кто сделал для него больше, чем Алексей. Коммунизм – это диктатура ничтожных мстителей, торжество бездарностей, говорил Алексей. Невесть откуда понабежала уйма злобствующих дураков, которые затаптывали всех, кто был талантливей, и все это называлось революцией. Алексей, наряду с редактированием книжной серии и работой в газете, выручал из беды людей, в общей сложности спас от расстрела 286 человек, но поздней, через пару лет, треть из них все-таки расстреляли. Жена Каменева в 1920 году говорила Ходасевичу, что ее удивляет, как он может знаться с этим мошенником Горьким – да если бы не Владимир Ильич, он давно бы сидел в тюрьме!

С декабря семнадцатого Алексей нещадно критиковал большевиков в “Новой жизни”, пока в июле восемнадцатого ее не прихлопнули. Он писал, что установился красный царизм – враждебный всякой культуре, людоедский режим. Он все повторял, что нельзя истреблять интеллигенцию, потому что это мозг нации; а Ленин ему отвечал, что интеллигенция, которую он защищает, не мозг нации, а говно, и проводил соответствующую политику.