Дьяволица

Жили они как молодые; интересовались, по-видимому, всем, но на самом деле только друг другом. Их медовый месяц должен быть особенно сладок и пьян: ведь сошлись не два новичка в любви, робко нащупывающие пути наслаждения и открывающие давно открытые Америки, а два искусившихся в радостях любви зрелых человека.

Обаяние запретности, греховности, преступности ласк только разжигало хотение, и они торопились взять друг от друга все что можно.

Марья Александровна, которая кинулась Невзорову на шею из мести, давно уже забыла этот мотив.

— Неужели это любовь?

Но и любви ради любви не было.

Было наслаждение ради наслаждения.

Она не старалась даже заглянуть в душу ее Пьеро (так переделала на увеселительный лад имя Пьер Марья Александровна), не хотела заглянуть ни в прошлое, ни в будущее.

Пусть на них карнавальные маски (он зовет ее тоже Би-ной, сокращенное от Коломбины), — да здравствует карнавал!

— Пьеро и Бина! Пьеро и Бина! как это красиво, как это театрально!..

И как это оригинально, что в первый раз они поцеловались в поезде.

И как это странно вышло: не он ее похитил, а она его увозила из Варшавы от родных и знакомых, от всего мира, жены и детей.

Как-то раз, один только раз за всю неделю Петр Николаевич видел во сне себя играющим на ковре с сыном.

Мальчик был весел и радостен, но вдруг беспричинно заплакал.

Петр Николаевич начал его утешать, целовать.

И вдруг заметил, что у него плечи Бины, что у него руки, как у Бины…

Мальчик улыбнулся. И тут Петр Николаевич подумал: «Да у него Бинины глаза… И волосы Бинины… И шея, и грудь… Да, совсем это Бина!»…

Она лежит перед ним на ковре и как котенок заигрывает.

— Смотри, как я сохранила свою грудь… Какое счастье быть бездетной!..

Да, у нее все такое молодое, крепкое.

Она вовсе не худая, но все такое упругое, сильное.

— Давай поборемся! Кто кого задушит.

Она схватила его голову и прижала к себе.

Он сперва, шутя, отбивался.

А она душила не на шутку и, прижатый к ее груди, он слышал злой раздраженный голос:

— У тебя тоже есть Тина! Ты тоже будешь изменять мне!

И, задыхаясь, он проснулся.

Бина спала с такой безмятежной, сытой улыбкой.

Лиловый бантик ее ночной сорочки, как цветок, упал на грудь, молодую, крепкую, желанную.

— Какое счастье, что она бездетна!

Глава сорок шестая В ЧЕНСТОХОВЕ

Ходили несколько раз в Ясногорский монастырь.

Видели скарбчик.

— По словам Дамазия Мацоха, это главная святыня монастыря.

На Петра Николаевича произвел глубокое впечатление вид в полутьме распростершихся тел молельщиц.

— Почему исключительно женщины? Разве вера привилегия женщины? Разве мужчины не умеют каяться?

Есть и хорошенькие.

И над ними, над их распростертыми униженно-ожидающими телами, занесена рука отцов Старчевских… Несчастные!..

И все-таки Петр Николаевич завидует им:

— Верить — ах, это такое счастье…

Бина, кажется, верит. По крайней мере, она часто крестится.

— Я верю по-своему…

Шли на валы, откуда так хочется запеть: «Проклятый мир! Презренный мир»!..

Город там, внизу. А здесь и воздух чист и дышится иначе. И от садов доходит благоухание.

— А вот отсюда, в дни больших богомолий, отцы Стар-чевские говорят речи, и народ располагается вон на этом амфитеатре внизу…

Жили живописной жизнью.

Не до газет было.

Покупали только театральную газету.

Интересовались только собой.

Жили на острове Робинзона.

Весь мир для них умер, и они умерли для всего мира.

Деньги у Невзорова подходили к концу, но он не спешит телеграфировать жене, чтобы выслала еще, потому что не хотелось сообщать ей ченстоховского адреса.

Вообще ченстоховская поездка не должна быть известна никому.

Неужели когда-нибудь придется возвращаться!

Неужели придется скоро покидать Ясную гору, ясную Бину, милую Варшаву…

Да, на той неделе в Петрограде у него очень важное заседание…

На карту поставлены крупные имущественные интересы.

Глава сорок седьмая ЧТО ЛУЧШЕ: ЗНАТЬ ИЛИ НЕ ЗНАТЬ?

Петр Николаевич был уверен, что если он будет на заседании, он непременно победит, выиграет.

Но какими неинтересными кажутся ему эти интересы!

И все-таки придется поехать! В Варшаве даже остановиться не придется, заберет вещи и — в Петроград.

— И я с тобой!

— Ну, конечно… Разве мыслима жизнь без Бины! Я устрою тебя в маленькой уютной квартирке, буду у тебя торчать целыми днями…

— И целыми ночами?

— И целыми ночами…

— А жена?..

— Жена у меня милый, прекрасный человек… Я ее очень люблю… И очень жалею… Я хотел бы, чтобы она ничего не знала о тебе…

— А я постараюсь, чтобы она все узнала…

— Ты этого не сделаешь…

— Сделаю!..

— Ты этого не сделаешь… Разве лучше живется вам троим: тебе, мужу и его Тине, из-за того, что вы все всё друг про друга знаете?..