Дьявольская альтернатива

Сэр Найджел Ирвин налил ему в бокал виски с содовой – ровно столько, сколько и себе. Он не видел причин, по которым он не мог позволить себе несколько мелких радостей жизни, поэтому великолепно обставил свой кабинет, возможно, чтобы компенсировать зловоние боевых действий в 1944 и 1945 годах, а также грязные номера в гостиницах Вены в конце сороковых, когда он работал младшим агентом фирмы и пытался подкупить советский персонал в русской зоне оккупации Австрии. Двое из его рекрутов того периода, которые после этого надолго погрузились в «спячку», до сих пор еще работали, и у него были все основания поздравить себя с этим. Хотя внешняя отделка здания СИС была выполнена из современных бетона, стали и хрома, в обрамлении кабинета генерального директора на верхнем этаже господствовал более старый и элегантный лейтмотив. Обои были цвета cafe au lait[2] что успокаивало взгляд; протянувшийся же от стены до стены ковер был цвета темного апельсина. Стол, высокий стул позади и два стула с прямыми спинками перед ним, также как широкий кожаный мягкий диван, – все это было настоящим антиквариатом.

Из запаса картин министерства по защите окружающей среды, – к которым имеют доступ мандарины британской государственной службы для украшения стен в своих кабинетах, – сэр Найджел выбрал по одной картине Дюфи, Фламинка и слегка подозрительного Брейгеля. Он положил было глаз на небольшого, но выразительного Фрагонара, но какой-то гранд из министерства финансов его опередил.

В отличие от министерства иностранных дел и по делам содружества, чьи стены были увешаны написанными масляными красками картинами прежних министров иностранных дел, начиная с Каннинга и Грея, в фирме всегда избегали фамильных портретов. Да и то: сменявшие друг друга главы британской шпионской службы всегда стремились к тени, и вдруг они станут наслаждаться лицезрением лика себе подобных в самом центре своей сети, – разве можно это себе представить? Не пользовались особой популярностью и портреты королевы в полном облачении, в отличие от Белого дома и Лэнгли, где на каждом шагу висели подписанные фотографии президента, который в данный момент находился в положенном ему кресле.

– Наше рвение на службе королеве и стране в этом здании не требует особой рекламы, – однажды заметили одному огорошенному посетителю из Лэнгли, – если бы у кого-то возникла подобная идея, он в любом случае не смог бы здесь работать.

Сэр Найджел отвернулся от окна, возле которого он только что занимался изучением огней Уэст-Энда, расположенного на противоположной стороне реки.

– Лучшей кандидатурой будет Монро, как вы думаете? – спросил он.

– По-моему, тоже, – ответил кадровик.

– Что он из себя представляет? Я читал его дело, немного знаю и его самого. Но хотелось бы услышать от вас какой-нибудь личный нюанс.

– Скрытный.

– Хорошо.

– Довольно одинок.

– Проклятие.

– Но особенно отличает его знание русского, – сказал кадровик. – Двое других также хорошо им владеют, но Монро может сам сойти за русского. Правда, обычно он этого не делает. Говорит на нем с сильным акцентом. Если же перестает притворяться, то вполне может сойти за своего. Работать накоротке с «Кряквой» и «Крохалем» и знать при этом великолепно русский язык – это преимущество.

«Кряква» и «Крохаль» были кличками двух незначительных агентов, которых завербовал и пас Лессинг. Русских, с которыми проводится агентурная работа внутри Советского Союза, в фирме обычно обозначают именами птиц в алфавитном порядке в соответствии с датой их вербовки. Оба «К» были из последних приобретений.

Сэр Найджел довольно хмыкнул:

– Отлично. Пусть будет Монро. Где он сейчас?

– На учебе. В Биконсфильде.

– Доставьте его ко мне завтра днем. Поскольку он не женат, он, вероятно, сможет отбыть к месту службы, не задерживаясь. Нечего тут прохлаждаться. Утром я позвоню в Форин офис и договорюсь о его назначении на замену Лессинга в торговое представительство.

Биконсфильд, до которого легко добраться из центра Лондона, много лет назад был любимым местом для строительства элегантных загородных домов тех, кто наслаждался богатством и высоким статусом в столице. К началу семидесятых годов этого века[3] большинство из них стало использоваться как место для проведения различных семинаров, размещения курсов по менеджменту и маркетингу для руководителей фирм, в качестве пансионов и даже мест религиозной медитации. В одном из них размещалась Объединенная школа русского языка для государственных служащих, в которой не было ничего секретного, в другом – меньшем по размеру домике – находились курсы для сотрудников СИС, которые, напротив, отличались полнейшей секретностью.

Курс по специальности, который вел Адам Монро, пользовался популярностью, – в немалой степени потому, что разрывал утомительную рутину шифровки-дешифровки. Внимание класса было сосредоточено на нем, и он знал это.

– Так, – сказал Монро в это утро в один из дней последней недели месяца. – А теперь поговорим о некоторых заковыках, и как из них выбираться.