Дьявольская альтернатива

Президент отложил в сторону доклад о состоянии зернового хозяйства у Советов и взял в руки меморандум, подготовленный для него Беном Каном и представленный директором ЦРУ. И он, и четверо его советников, которые находились в данный момент в кабинете, уже прочитали этот документ. Бенсон и Лоуренс выразили согласие, мнение доктора Флетчера в данном случае было не нужно, ястреб Поклевский выразил несогласие.

– И нам, и им известно, что они попали в безнадежное положение, – сказал Мэтьюз. – Теперь вопрос: как далеко мы зайдем в давлении на них?

– Как вы сказали уже несколько недель назад, господин президент, – выразил свое мнение Лоуренс, – если мы будем давить недостаточно сильно, мы не получим наилучшего результата, которого могли бы добиться для Америки и всего свободного мира. Надави чуть-чуть сильнее – и мы заставим Рудина уйти с переговоров, чтобы спасти себя от своих собственных ястребов. Здесь проблема в балансе интересов. По-моему, на этой стадии нам следует сделать жест в их сторону.

– Пшеница?

– Кормовое зерно, чтобы помочь им сохранить хотя бы часть их поголовья, – предложил Бенсон.

– Ваше мнение, доктор Флетчер? – спросил президент.

Специалист из министерства сельского хозяйства пожал плечами.

– Оно у нас есть, господин президент, – заявил он. – Советы держат наготове значительную часть их торгового флота, входящего в «Совфрахт». Мы знаем это, поскольку их тарифы на грузоперевозки субсидируются государством, и все эти корабли могли бы сейчас вовсю работать, а они стоят. Эти корабли рассредоточены в незамерзающих портах в Черном море и вдоль их тихоокеанского побережья. Они могут отправиться в США, как только получат приказ из Москвы.

– Самое позднее, когда мы должны принять решение по этому вопросу? – поинтересовался президент Мэтьюз.

– К Новому году, – сказал Бенсон. – Если они будут знать, что помощь на подходе, они смогут отложить убой скота.

– Я настоятельно прошу: не прекращайте на них давления, – взмолился Поклевский. – К марту они будут в отчаянном положении.

– Достаточно отчаянном, чтобы согласиться на уступки, способные обеспечить мир на десятилетия, или чтобы решиться на войну? – задал риторический вопрос Мэтьюз. – Господа, к Рождеству я сообщу вам мое решение. В отличие от вас, мне придется переговорить по этому вопросу с пятью председателями подкомитетов сената: по обороне, сельскому хозяйству, международным делам, торговле и ассигнованиям. И я не могу им даже намекнуть о «Соловье», так ведь, Боб?

Шеф ЦРУ энергично закачал головой из стороны в сторону.

– Конечно, нет, господин президент. Только не о «Соловье». У сенаторов слишком много помощников, – слишком много возможностей для утечки информации. Последствия утечки сведений о том, что нам действительно известно, на данной стадии могут быть катастрофическими.

– Ну что ж, прекрасно. Значит, условимся до Рождества.

15 декабря в зале Каслтауна, где проходили переговоры, со своего места поднялся профессор Иван Соколов и начал зачитывать заранее подготовленную бумагу. Советский Союз, заявил он, верный своим традициям борьбы за дело мира во всем мире и приверженный мирному сосуществованию…

Напротив него за столом сидел Эдвин Дж. Кэмпбелл, который наблюдал за своим коллегой с чувством, близким к симпатии. За два месяца, работая не покладая рук, он установил довольно теплые отношения с московским представителем, – по крайней мере, насколько позволяло их положение и обязанности.

В перерывах между переговорами каждый из них навещал другого в комнате отдыха противоположной делегации. В советской гостиной, где присутствовала вся московская делегация с неизбежным довеском агентов КГБ, беседа носила дружеский, но официальный характер. В кабинете у американца, куда Соколов приходил в одиночку, он расслаблялся до такой степени, что показывал Кэмпбеллу фотографии внуков, отдыхавших на черноморском побережье. Как действительный член Академии наук, профессор был вознагражден за свою верность партии и государству лимузином, шофером, городской квартирой, дачей, коттеджем на берегу моря и доступом к распределителю Академии. У Кэмпбелла не было никаких иллюзий в отношении того, что Соколову платили за его лояльность, за его способность посвятить свои таланты службе режиму, который отправил десятки тысяч его сограждан в мордовские лагеря, – как и в том, что он был одним из «жирных котов», одним из начальства. Но даже у начальства есть внуки.

Он сидел и слушал русского со все возраставшим изумлением. «Бедный старик, – подумал он. – Чего это, должно быть, тебе стоит».

Когда заявление было зачитано, Эдвин Кэмпбелл также поднялся и выразил профессору благодарность за сообщение, которое он от имени Соединенных Штатов Америки выслушал с наивысшим вниманием. Он предложил сделать перерыв, пока правительство США рассмотрит это предложение. Не прошло и часа, как он уже сидел в своем посольстве в Дублине, передавая необыкновенную речь Соколова Дэвиду Лоуренсу.

Несколько часов спустя в Вашингтоне Дэвид Лоуренс поднял телефонную трубку и по прямой связи позвонил президенту Мэтьюзу.