Дьявольская Королева

Я протянула руку и терпеливо ждала, пока он — неловко из-за ранения — вытащит из кармана письмо. И сразу схватила бумагу. Восковая королевская печать была сломана, мятый лист в пятнах, словно Женлис запачкал его своим потом.

Когда я открыла письмо, прочла его и увидела подпись сына, барьер, сдерживавший мою ярость, рухнул. Не вымолвив ни слова, я оставила мужчин и с бумагой в руке подошла к стражникам, преграждавшим вход в апартаменты короля.

— Разойдитесь! — скомандовала я.

Они не подчинились, тогда я протиснулась между ними, открыла незапертую, к счастью, дверь и пронеслась мимо слуг и аристократов в королевскую спальню, где его величество Карл IX сидел на горшке, в то время как один из господ читал ему вслух стихи. Я красноречиво взглянула на чтеца, тот закрыл маленькую книжку и покинул комнату. Я шумно захлопнула за ним дверь и, помахав письмом, накинулась на Карла.

— Дурак! — крикнула я. — Безмозглый невозможный идиот!

Карл правой рукой неуклюже натянул панталоны, а левой закрыл крышку горшка. Он привык гневаться на весь мир, но так редко слышал, чтобы критиковали его, тем более его мать, поэтому поднял руку, словно обороняясь, и съежился.

— Пять тысяч французских солдат погибли из-за твоей глупости, — продолжала я. — А испанский король узнал об этом прежде меня. Его посол явился сегодня ко мне и сообщил, что Филипп считает это… сумасшествие в Нидерландах началом войны.

— Что из того? — слабым голосом спросил Карл.

— Что из того? — возмутилась я. — Ты рехнулся? Думаешь, мы можем одержать победу над Испанией?

— Адмирал утверждает, что можем, — промямлил король. — Не надо меня оскорблять, мадам.

Я понизила голос.

— Ты мечтаешь о военной славе, но в дурной войне ее не обретешь. Тебя ждут поражение и позор. Люди восстанут против тебя и посадят на трон гугенота.

— Колиньи любит меня, — заявил Карл, — и он любит Францию. Война против общего врага объединит страну.

— Я прожила долгую жизнь, сынок, и видела, что принесла нашей стране война с Испанией. Твой дед потерпел чудовищное поражение, а твой отец провел в плену четыре года. Армия Филиппа нам не по зубам. Ты разве не понимаешь, что Колиньи играет с тобой? Не замечаешь, что он старается настроить тебя против меня?

Карл сжал зубы и закатил глаза.

— Адмирал предупреждал меня, что ты станешь так говорить. Ненормально давать женщине столько власти. Ты слишком долго меня узурпировала.

Эти слова вызвали у меня разлитие желчи: сын как попугай повторял слова Колиньи.

— Если ты так убежден, что война с Испанией в интересах Франции, — произнесла я спокойно, — то адмирал Колиньи должен представить свои предложения Тайному совету, и там разберутся, принять его план или отвергнуть. Если доводы адмирала сочтут разумными, то члены совета поддержат его точку зрения. Невозможно хранить в секрете план успешной войны. Почему бы открыто не обсудить его со всеми?

Карл кивнул.

— Я поставлю в известность адмирала. Мы подготовим презентацию.

— Хорошо, только ты должен кое-что запомнить.

Карл, нахмурившись, посмотрел на меня.

— Ты будешь поступать в соответствии с решением Тайного совета. Если они согласятся с адмиралом, ты объявишь о войне публично. Если нет, такая идея должна быть вычеркнута. Временно.

Сын поразмыслил и ответил:

— Очень хорошо.

— Отлично! Я доложу Совету и назначу дату заседания, а ты передай адмиралу Колиньи: пусть продумает аргументацию.

Я покинула спальню Карла с фальшивой улыбкой на устах. Когда я оказалась в коридоре, где Колиньи и Женлис беседовали с Наварром, то по-прежнему улыбалась.

Колиньи первым обернулся и отвесил мне поклон. Мы улыбнулись друг другу, хотя он наверняка слышал мои крики. В его глазах промелькнул вызов: он ждал, когда я скроюсь из виду, чтобы сразу поговорить с королем.

Когда я проходила, Наварр тоже улыбнулся. Я отвернулась, не в силах вынести его взгляд.

ГЛАВА 40

За восемь дней до бракосочетания собрался королевский Тайный совет. Ночью шел дождь, окна были приоткрыты, и бумаги на столе слегка промокли. Однако воскресное утро не принесло передышки от удушающей жары.

Я устроилась во главе длинного овального стола. По одну руку от меня был Эдуард, по другую — маршал Таванн — беззубый, совершенно лысый шестидесятитрехлетний старик, который сражался за Франциска I у Павии, и вместе они попали в плен. В бою Таванн ослеп на левый глаз. Я любила его, потому что однажды он предложил убить Диану де Пуатье за ее заносчивость. И еще больше я любила маршала за то, что помог Эдуарду одержать победу в Жарнаке.

Подле Таванна сидел его боевой товарищ маршал Коссе. В военное время он был моим представителем у Жанны. В отличие от маршала Коссе был по-прежнему подтянут, с аккуратно подстриженной седой бородой.

Напротив Коссе находился энергичный герцог Неверский, дипломат по имени Луи Гонзага. Родился он в Тоскане, но образование получил в Париже. В юности Гонзага воевал вместе с Монморанси в Сен-Кантене. И наконец, еще одним членом Совета был страдающий подагрой стареющий герцог Монпансье. Его жена когда-то входила в маленькую банду короля Франциска.