Дьявольская рулетка

Ира говорила очень тихо, хотя на переговорном пункте она находилась одна. Это было парадоксально, поскольку в это мгновение ее могли слышать около девятнадцати миллионов человек, куда бы она ни спряталась. Почти каждая крупная радиостанция республики передавала на своих частотах программу «101 и 5». Многочисленные интернет-издания призывали читателей на своих сайтах назвать правильный пароль. Даже немецкоязычное радио Майорки информировало об этом принимающих солнечные ванны отпускников. Ира прогнала неприятную мысль о том, что любое слово ее или Яна скоро подхватят иностранные средства массовой информации.

— Возможно, четырнадцать — это несколько рановато. Но разве в больших городах это не средний возраст для первого раза? — спросил Ян.

— Втроем?

Его комментарием на отрывистую реплику Иры было короткое хмыканье, какое издают мужчины, стоя у открытого капота автомобиля и не желая признать, что не имеют ни малейшего понятия о том, в чем кроется проблема.

— Я всегда считала себя открытой, — объяснила Ира. — Я очень гордилась своими свободными взглядами. В конце концов, мои родители воспитали меня очень свободной. Мой первый друг мог с первого же дня оставался у меня ночевать. Со своей матерью я даже обсуждала проблему оргазма. — Она изменила тон и с каждым словом говорила все быстрее. — Нет, вы не подумайте, что я происхожу из альтернативной семьи хиппи, где отец всегда выходит к входной двери голым и с косяком в зубах, чтобы открыть постороннему. Нет. Просто все было свободно и совсем не в том грязном значении, которое это слово имеет в объявлениях о знакомстве. Когда, например, в семнадцать лет я переживала фазу экспериментов, то могла беспроблемно привести на ночь домой подругу. И тогда я поклялась себе, что потом буду так же относиться и к своему ребенку. И, когда у Сары начался переходный возраст, я внутренне чувствовала себя готовой ко всему. К таблеткам, возможно, к лесбийской практике или взрослому другу. Я думала, что смогу справиться со всем.

— Вы ошибались?

— Да. Хотя редко ошибалась до этого.

Ира подумала о том, сколько всего ей придется огласить, чтобы вернуть доверие Яна. Постоянно сменяющиеся партнеры Сары. «Игрушки», которым явно было не место в постели подростка. И ее частые признания за завтраком, что она может прийти к оргазму только через боль.

Если она будет опускать детали, он заметит, что она кормит его общими местами. Или еще хуже: он не поймет ее. И почему-то ей вдруг стало болезненно ясно, как сильно ей хочется наконец быть кем-то понятой.

«Лучше я просто опишу ему свое ключевое переживание, — подумала она. — Момент, когда мне стало совершенно ясно, что Сара безвозвратно ускользает от меня».

— Знаете большую парковку у Тойфельсберга?

— Да. Я бывал там пару раз с Леони. Когда мы ходили гулять в Грюневальд, то иногда оставляли там машину. Там очень красиво.

— Днем, может быть. А вот поезжайте-ка туда ночью, после двадцати трех.

Ира закрыла глаза, и картины воспоминаний постепенно стали более четкими. Как пленка в проявителе, обретали они свои ужасные контуры.

Машины, стоящие в темноте. Слишком много дат такого позднего времени суток. Фары ее машины, выхватывающие их из мрака, когда она сворачивает на неровную площадку. Темные фигуры за рулями машин. Мерцание зажигалок. И немного в стороне небольшое скопление людей. Вокруг одного комби. С открытым багажником. А на кузове…

— Я читал об этих местах встреч, — подтвердил Ян. — Я даже один раз побывал там, чтобы убедиться, что это не очередной современный миф. На самом деле в Берлине есть несколько таких мест. Большинство на озерах, таких как Тегель, а сейчас на Тойфельсберг. Или на отдельных площадках отдыха у автотрасс. Существует даже страничка в Интернете, где за деньги можно узнать о самых новых пунктах встреч. Правила игры и ритуалы в таких местах всегда одинаковы. Вы ставите машину; если кто-то проходит мимо, зажигаете в темноте зажигалку; раньше или позже кто-то к вам сядет. Секс быстрый, жесткий и без слов. Ни имен, ни прощаний. Впрочем, я думал, что это только…

— Что? Что там только мужчины? — Ира неуверенно рассмеялась. — Я тоже так думала. Пока туда не пошла моя семнадцатилетняя дочь. Возможно, тогда там было и место встречи «голубых». Но если там и находились одни гомосексуалисты, то как минимум десяток из них сделали этой ночью исключение. Возможно, их было даже больше. Я не могла сосчитать рук. Их было так много, что я смогла узнать свою дочь лишь по кожаным сапогам по колено на ее тонких ногах. — Последние фразы Ира выплевывала в телефонную трубку с отвращением. — Они, как надломленные зубочистки, торчали из багажника наружу. Остальное ее тело было скрыто, как лампочка под гроздьями мошек.

— И что вы сделали? — поинтересовался Ян после короткой паузы, во время которой оба молчали.

— Ничего. Сначала я хотела выйти из машины. Но потом испугалась.

— Мужчин?

— Нет. Сары. Пока я оставалась сидеть в машине и не видела ее лица, я могла убедить себя в том, что…

— …это не доставляет ей удовольствия.