Дьявольская сила

– Ну а что общего имеют мои юридические познания с предположениями Траслоу насчет смерти Хэла Синклера?

– Поговорите с ним за ленчем. Уверен, он вам понравится.

– Я уже с ним встречался раньше, – ответил я. – Не сомневаюсь, что он выдающийся деятель. Но я обещал Молли…

– Мы могли бы использовать все это для дела, – уговаривал Стирнс, рассматривая скатерть – верный признак того, что он начинает терять терпение. Если бы он был собакой, то в этом месте не утерпел бы и зарычал. – А вы смогли бы иметь деньги.

– Извините меня, Билл, – твердо настаивал я. – Но я не могу. Вы понимаете почему.

– Я понимаю, – спокойно сказал Стирнс и поманил официантку, чтобы расплатиться. При этом он даже не улыбнулся.

* * *

– Нет, Бен, – категорически заявила Молли, когда я рассказал ей все в тот же вечер.

Обычно она легко возбуждалась, становилась даже игривой, но со смертью отца круто изменилась и, понятное дело, сделалась совсем другой женщиной. Не то чтобы какой-то сердитой, мрачной – такие чувства нередко появляются у тех, у кого умирают родители, – но неуверенной в себе, колеблющейся, замкнутой. За последние недели Молли стала совсем другим человеком, мне было больно глядеть на нее. «Как же она могла так измениться?» – не раз задавался я вопросом.

Я не знал, как отвечать на ее возражение, поэтому просто потряс головой.

– Но ты же не виноват ни в чем, – продолжала она в конце приступа истерии. – Ты же адвокат. Неужели не можешь что-то придумать?

– Если бы я был продувной бестией и рассовал бы заранее деньги по разным фондам, то краха не произошло бы. Задним умом все крепки.

Молли готовила ужин, чем она обычно занималась, когда нужно было успокоить нервы. Она надела на себя мой старый спортивный свитер, который я носил еще в студенческие годы, и великоватые джинсы и что-то там взбивала в глубокой миске, пахнущее помидорами, маслинами и чесноком.

Если бы вам довелось встретить Молли Синклер, не думаю, что вы сочли бы ее красивой. Но постепенно ее облик стал бы привлекать вас, а когда пообщались бы с ней подольше, то сильно удивились, если бы кто-то сказал, что в ней нет ничего такого необычного.

Она немного выше меня, росту в ней примерно пять футов десять дюймов с небольшим вместе с непокорной копной взбитых черных волос, у нее сине-серые глаза, черные ресницы и здоровый румяный цвет лица, который, на мой взгляд, представляет большую природную ценность. Я всегда считал ее загадочной личностью, себе на уме, и ничуть не меньше сейчас, чем тогда, когда мы учились в колледже. К тому же еще она обладала спокойным, уравновешенным характером.

Молли совсем недавно зачислили в штат Массачусетской больницы широкого профиля, и она работала там детским врачом. В свои тридцать шесть она была старше своих коллег, поскольку позже других вступила на стезю практикующего врача. В ее характере было не спешить, особенно когда она хотела сделать что-то как следует. После окончания колледжа она свыше года путешествовала по Непалу. В Гарварде, специализируясь в медицине, она стала изучать итальянский язык и даже написала курсовую работу по творчеству Данте, что само по себе уже означало свободное владение языком, однако в вопросах органической химии она столь же свободно не разбиралась.

Молли любила цитировать Чехова, который как-то сказал, что доктора отчасти схожи с адвокатами, но если адвокаты лишь грабят клиентов, то доктора не только грабят их, но еще к тому же и убивают. И все же, несмотря ни на что, медицина ей нравилась, и она ничуть не задумывалась о материальных выгодах профессии врача. Мы с ней частенько мечтали – полушутя, полусерьезно – бросить работу, продать свой городской дом и переселиться куда-нибудь в глушь, открыть сельскую больницу и лечить бедных детишек. Мы назвали бы ее больницей Эллисона-Синклер, что звучит словно лечебница для психических больных.

Молли закончила кипятить соус, убавила огонь, и мы перешли из кухни в гостиную, которая, как и все другие комнаты в доме, была загромождена всяким хламом: какими-то ведрами, медными трубами и прочим старьем, и все это к тому же покрыто густым слоем пыли. Там мы уселись на перетянутые кресла, временно покрытые пластиковыми чехлами, и начали серьезный разговор.

Пять лет назад мы с Молли приобрели этот прелестный старинный особняк, стоящий на Мальборо-стрит в приморском районе Бостона. Прелестным, однако, дом был только снаружи. Внутри же он заключал лишь потенциальную возможность стать таковым.