Дьявольская сила

Сначала послышался какой-то еле различимый шум, вроде шуршания по траве где-то около дома.

«Топ, топ, топ».

– Что это? – прошептала Молли.

Я замер на месте.

С лужайки на верху холма к нам, казалось, летело по склону что-то темное и бесформенное, к топоту примешивались теперь повизгивание и скулеж.

Тихое низкое урчание становилось все громче и перешло наконец в громкий, ужасный, угрожающий лай. К нам летел здоровенный доберман-пинчер, я сразу углядел породу, со злобным лаем обнажая белые клыки.

Так вот кем оказалось темное бесформенное пятно, катившееся с лужайки!

– Нет! – пронзительно завопила Молли и кинулась бежать, спасаясь, к деревянному белому навесу.

В груди у меня похолодело, а под ложечкой екнуло, когда доберман взвился в воздухе, огромным немыслимым скачком сразу же чуть не допрыгнув до меня. И только я успел выхватить пистолет, как услышал громкий мужской выкрик: «Хальт!», всплеск воды позади и, оглянувшись, увидел выходящего из озера высокого сильного мужчину в плавках.

– Вы сами себе чуть не навредили. Пес не любит подобных сюрпризов.

Мужчина выпрямился во весь рост, с его седоватой бороды стекала вода. Он сильно напоминал Нептуна, вынырнувшего из бездны вод на поверхность.

Вот уж никак не ожидал увидеть такое. Зрелище было столь необычным, что даже в голове не укладывалось.

Мы с Молли от изумления вытаращили глаза и не могли вымолвить ни слова.

И тут Молли кинулась обнимать своего отца.

Часть седьмая Вашингтон

64

Ну что обычно говорят в таких случаях?

Когда кто-то возвращается с того света, скорее всего, все теряют дар речи.

На озере воцарилась тишь, вода, казалось, застыла и потемнела. Не слыхать ни жужжания моторных лодок, ни выкриков, даже птицы, казалось, перестали щебетать. Кругом абсолютная тишина. Весь мир застыл.

Со слезами на глазах Молли обняла отца и крепко прижалась к его груди, как бы стараясь раздавить его. Хоть она и высока ростом, но отец все равно заметно выше, поэтому ему пришлось наклониться, чтобы обнять ее.

Я стоял будто в шоке и молча смотрел на них. Наконец, не выдержав, сказал:

– А ведь сперва я вас с бородой и не узнал.

– Да это не столь уж важно, – сказал Харрисон Синклер серьезным тоном, в котором послышалось даже раздражение. Но тут же он криво усмехнулся, на лице у него обозначились морщинки. – Полагаю, вы приняли меры и «хвоста» за собой не притащили.

– Я делал все, что мог.

– Всегда верил, что на тебя можно положиться.

Вдруг Молли разжала объятия, отошла на шаг и шлепнула отца по щеке, он даже вздрогнул от неожиданности.

– Черт бы тебя подрал, – в сердцах выругалась она прерывающимся голосом.

* * *

В доме было сумрачно и покойно. По всему чувствовалось, что в нем давно никто не жил: дым и пепел от бесчисленных костров вокруг проникали внутрь и за долгие годы осели на полу и потолке; повсюду затхлый запах нафталина, плесени, краски и подгоревшего маргарина.

Мы с Молли сидели в одном широком кресле, миткалевая обивка которого от ветхости и пыли стала бесцветной, и слушали Хэла Синклера, сидящего на раскладном дачном стуле, который хранился прежде в подвешенном состоянии высоко под потолком.

Хэл надел мешковатые брюки цвета хаки и свободный синий свитер с открытым воротом. Он вытянул ноги, отчего штанины у него немного задрались, и выглядел как довольный гостеприимный хозяин, сидящий с гостями, заглянувшими на огонек в субботний вечер, за доброй бутылочкой мартини.

Борода у него была густая и нечесаная – за несколько месяцев она здорово отросла, чего он, собственно, и добивался. Много времени он проводил на солнце, купаясь в озере и катаясь на лодке, отчего лицо у него огрубело и загорело, словно у бывалого моряка.

– А я предчувствовал, что вы меня разыщете здесь, – говорил он. – Но не ожидал, что так скоро. А тут несколько часов назад мне позвонил Пьер Лафонтен и сказал, что по Сен-Жермону расхаживает какая-то подозрительная пара и расспрашивает обо мне и о доме.

Поскольку Молли с недоумением посмотрела, он объяснил далее:

– Пьер здесь и архивариус, и канцелярист, и мэр Трамблана, и начальник полиции и вообще мастер на все руки. Он также присматривает за многими дачами, владельцы которых приезжают сюда лишь на лето. Ну и, само собой, – мой давнишний и надежный друг. Он приглядывает за нашим домом уже порядочно – по сути, много-много лет. Еще в пятидесятых годах он помог нам купить участок и переоформить сделку – должен признаться, очень даже по-умному, – так что он перешел из рук бабушки Хейл, а кому достался – неизвестно, новые владельцы – непонятно кто, и установить их просто невозможно.