Дьявольская сила

– Тоби, – сказал я ровным голосом. – Помнится, ты как-то заметил, что, когда тревожат муравейник, муравьи не отряжают молодых муравьев на охрану. Они направляют старых муравьев, так, кажется, говорил ты. Потому что, если их убьют, то ничего страшного не произойдет. Такое действие называется альтруизмом – так лучше для всей муравьиной семьи, верно ведь?

– Мы сделаем все возможное, чтобы оберегать тебя.

– Ну ладно, я дам согласие, но на двух предварительных условиях.

– Каких же? Говори.

– Во-первых, это будет единственное поручение, которое я выполню по чужому заданию. Я не собираюсь становиться подопытным кроликом или еще какой-то там «шестеркой». Как? Принимаете?

– Принимаем, – спокойно подтвердил Джеймс. – Хотя и не теряю надежды, что в один прекрасный день мы сумеем убедить тебя изменить настрой.

Не обратив внимания на его оговорку, я продолжал далее:

– Ну и, во-вторых, вы получите информацию только после того, как освободите Молли. Я разработаю точные условия и обязательства. Но это будет моя игра, и играть мы станем по моим правилам.

– Ты ведешь себя по-глупому, – заметил Тоби, повысив голос.

– Может, и по-глупому, но без этого я на сделку не пойду.

– Я не могу принять это условие. Оно противоречит всему установленному порядку.

– Принимай, Тоби.

Тоби сидел и долго раздумывал.

– Черт с тобой, Бен! Согласен, – наконец решился он.

– Ну тогда все в порядке, – подвел я итог. – Сделка заключена.

Тоби положил ладони на стоящий перед ним стол.

– Я отправляю тебя в Рим. Самолет вылетает через несколько часов, – сказал он напоследок. – Нельзя терять ни минуты.

Часть четвертая Тоскана

International Herald Tribune

«Интернэшнл геральд трибюн»

Теракт против лидера Национал-социалистской партии Германии

ОТ КОРРЕСПОНДЕНТА «НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС» АЙЗЕКА ВУДА

БОНН. Юргена Краусса, неугомонного председателя возрожденной нацистской партии Германии, который опережал своих соперников на проходящих здесь выборах канцлера, сегодня утром застрелили прямо на предвыборном массовом митинге.

Пока никто не взял на себя ответственность за террористический акт.

Таким образом, борьбу за пост германского канцлера будут продолжать всего два кандидата, причем оба они считаются центристами. Иностранные дипломаты, выражая официально соболезнования в связи с убийством герра Краусса, в то же время с облегчением говорят…

30

Прежде я бывал в Риме несколько раз, но город никогда мне особенно не нравился. Не спорю, Италия – одна из чудесных стран на свете, пожалуй, даже моя любимая, и, тем не менее, Рим всегда казался мне каким-то мрачным, перенаселенным и скучным. Прекрасны, конечно же, площадь Микеланджело дель Кампидольо, собор Святого Петра, вилла Воргезе, улица Венето – они поражают воображение своей древностью, пышностью и помпезностью, но вся эта роскошь как-то довлеет над тобой и будто предвещает надвигающуюся беду. Ну и еще: куда бы вы ни направились в этом городе, всегда каким-то образом выйдете к памятнику королю Виктору Эммануилу II, этой безвкусной аляповатой скульптуре из брешианского белого мрамора, установленной на площади Венеции, вечно окутанной густой дымкой от выхлопов городского транспорта. Именно здесь любил произносить свои речи Муссолини, ну а я всегда старался, по возможности, обходить это место стороной.

Когда я прилетел в Рим, моросил дождичек и было, несмотря на начало лета, как-то неприятно холодновато. Перед зданием международного аэропорта Фьюмичино под усиливающимся дождем стояло несколько такси в тщетной надежде принять пассажиров и мчаться, куда скажут.

Я разыскал бар, заказал там чашечку кофе и долго смаковал его, чувствуя, как кофеин снимает тупую боль в лодыжке. Прибыл я сюда по фальшивому паспорту, которым снабдили меня колдуны и маги по части изготовления всяких фальшивых документов, работающие в технической службе ЦРУ (в тесном сотрудничестве, позвольте заметить, с Управлением иммиграции и натурализации США).

По паспорту я стал Бернардом Мейсоном, американским бизнесменом, прибывшим в Рим, чтобы уладить кое-какие тайные делишки с итальянским филиалом своей корпорации. Врученный мне паспорт казался безукоризненным: если бы я не был уведомлен, то подумал бы, что его использовали уже не один раз для всяких заграничных поездок, к тому же он побывал в руках неряхи. Но, разумеется, его сфабриковали только что специально для меня.