Дьявольская сила

Снова раздалось жужжание телефона, подняв трубку, он сказал «спасибо». И положил ее. Тут же опять появилась секретарша и принесла серый скоросшиватель под номером 322069. Номер счета мы определили правильно. Таким образом, первый барьер был взят нами чисто.

– Ну а теперь, – сказал Эйслер, – чем конкретно могу быть полезен?

Я заранее намеренно сел в кресло поближе к нему. Теперь я наклонился вперед и сосредоточился.

Нужно прогнать все мысли. Воспользоваться наступившей тишиной. Напрячься и сконцентрироваться. И вот мой дар стал прорезаться. Послышались отдельные слова по-немецки, разумеется, однако фразы понять невозможно.

– Пожалуйста, слушаю вас, – повторил он, глядя, как я вытягиваю шею и сосредоточенно хмурю брови.

Моя дьявольская способность еще не восстановилась полностью. Немецкий язык я изучал, для чего прошел интенсивные языковые курсы еще на «ферме», но он думал как-то непривычно быстро, и я не улавливал ход его мыслей. Не мог я толком расслышать и слова. Пауза затягивалась, и я решился:

– Нам хотелось бы узнать величину вклада.

Я снова вытянул шею, немного наклонился вперед и напрягся, пытаясь выделить из потока мыслей на немецком языке отдельные слова, которые понятны мне, и ухватиться за них.

– Я не уполномочен обсуждать частные вопросы, – нудно процедил Эйслер. – Да все равно, так или иначе, это мне не известно.

И тут я расслышал слова «стальная камера».

Без всякого сомнения, это слово имело ко мне прямое отношение. Итак, стальная камера, то есть хранилище золота.

Тогда я спросил:

– Вклад, видимо, хранится в специальном хранилище – верно ведь?

– Да, сэр, – подтвердил Эйслер, – хранится там. Вклад, в сущности, довольно объемный.

– Я хотел бы сразу и пройти туда.

– Как пожелаете, – засуетился Эйслер. – Конечно же. Сразу и пойдете. – Он привстал с кресла. Лысая голова его сверкнула в свете маленьких лампочек, скрытно укрепленных на потолке. – Полагаю, вам известна комбинация кода для открытия замка в хранилище.

Молли в растерянности посмотрела на меня и подала знак, что ей эта комбинация не известна.

– Думаю, что та же самая, что и номер счета, – самонадеянно заявил я.

Эйслер коротко хмыкнул и сел обратно в кресло:

– А я ведь и впрямь не знаю кода. По соображениям безопасности мы и своим клиентам не советуем говорить нам его номер. Но как бы там ни было, этот номер не совпадает с номером счета.

– У нас он есть. Уверен, что есть, но где запропастился – не помним. Отец моей супруги оставил после себя целую кучу всяких бумаг и записок. Может, вы поможете нам разобраться. Сколько чисел в этом коде?

Он заглянул в досье и ответил:

– Боюсь, не могу сказать даже этого.

Но я уже подслушал его мысль, да еще несколько раз. Мысленно он произнес число цифр – оно так и вертелось где-то в речевом центре его мозга: «Четыре…»

Стало быть, четыре цифры?

И я как бы нехотя заметил:

– В коде четыре цифры?

Он снова рассмеялся и пожал плечами: такая игра ему явно понравилась, весь его вид говорил об этом; а мы взяли еще один барьер.

– Существует закодированный вклад, который мы обслуживаем, – терпеливо разъяснял он, как разъясняют непонятное тупоумному дитяти. – По закону вам разрешается закрывать свой вклад или переводить его по вашему желанию. А кроме того, имеются также и хранилища. Это, по сути дела, сейфы для хранения ценностей, об охране и безопасности которых взяли на себя заботу мы. Но допуска к этим ценностям у нас нет. И мы никогда не входим в хранилища, за исключением разве уж очень чрезвычайных происшествий. Мистер Синклер предусмотрел условия, согласно которым, чтобы открыть хранилище, нужно назвать код допуска.

– В таком случае сообщите нам его, – попросила Молли, стараясь держаться как можно высокомернее.

– Извините, мадам, но никак не могу.

– Я законная наследница его счета и требую сообщить цифру кода.

– Если бы я мог, то с радостью сообщил бы вам, – отбивался Эйслер. – Но, по условиям, изложенным в этом договоре, никак не могу этого сделать.

– Но ведь…

– Извините, – твердо и окончательно заявил он. – Боюсь, это никак невозможно.

– Но я же законная наследница всего имущества и достояния моего отца, – с возмущением упорствовала Молли.

– Прошу меня извинить, – невозмутимо отвечал Эйслер. – Очень надеюсь, что вы прилетели сюда – из Вашингтона, так ведь? – не ради того, чтобы узнать код. Что вам стоит поднять трубку и позвонить туда – звонок сбережет вам массу времени и предотвратит ненужные расходы.

Я сидел и молчал, не слушая этого обмена любезностями и забыв закрыть молнию на своем кожаном портфеле.

И вдруг я четко услышал слово «четыре», а вслед за ним и другие цифры. «Восемь… семь…» – читал он в досье, а потом назвал мысленно все цифры, не спеша и по порядку: «Четыре… Восемь… семь… девять… девять».

– Видите ли, мисс Синклер, – произнес вслух банкир, – здесь применена система двойных цифр, предназначенная…

– Да, – перебил я Эйслера и, пошарив рукой в портфеле, вытащил какой-то листок и сделал вид, будто внимательно разглядываю цифры. – Вот этот код. Я нашел его.

Эйслер замолчал, кивнул головой и подозрительно посмотрел на меня.