Дьявольская сила

Не говоря ни слова, гробовщик извлек из кучи бумаг на столе письмо и протянул его Тому. Тот прочитал и побледнел. Он узнал голубую бумагу и почерк. На отдельном листке была сделана аккуратная зарисовка предполагавшихся паукообразных ручек. Бумага, равно как и почерк, принадлежали его жене.

Однако Том не стал говорить об этом Диксону, поскольку он не исключал, что тот досчитает его сумасшедшим. Он просто заявил, что это фальшивка, после чего покинул контору.

Когда Том вернулся в деревню, Роуз уже пришла и занималась приготовлением бифштексов. Он было запротестовал, но на сей раз женщина встретила его во всеоружии.

— Вчера я слушала тебя, а теперь позволь высказаться мне, — произнесла она. Том стоял, слегка покачиваясь от выпитого под воздействием откровений гробовщика виски.

— Ну, раз на то пошло, тебе, думаю, пора начать привыкать к моим более серьезным привычкам, — игриво проговорил он и с этими словами притянул ее к себе, обхватив одной рукой опущенные вдоль тела руки, задрал подол платья и погладил ладонью обтянутый корсетом живот. Роуз пищала как школьница, однако довольно быстро успокоилась и прошептала ему что-то на ухо. Он ухмыльнулся и пошел следом за ней наверх в спальню.

В ту ночь после ухода Роуз сон Тома нарушил ужасный кошмар, самым отвратительным в котором был его поразительный реализм. Ему снилось, что лежащий внизу в банке громадный паук зашевелился, изогнул спину и стал отчаянно пытаться приподнять крышку своей стеклянной тюрьмы. Выбравшись оттуда, он медленно пополз вниз по стенке буфета, попеременно перебирая лапами, после чего с чавкающим звуком плюхнулся на каменный пол. Мерзкое насекомое, которое, казалось, увеличилось вдвое по сравнению с тем, что находилось в банке, издавало странные свистящие звуки, под воздействием которых из всех углов дома стали выползать муравьи, слизняки, другие пауки и жуки, которые куда-то спешили, извивались, ползли и карабкались по полу гостиной, покуда вся его поверхность не превратилась в шевелящееся от их бесчисленного количества жуткое покрытие.

Затем — о, ужас из ужасов! — они выстроились в омерзительно колыхавшуюся колонну и двинулись вверх по лестнице вслед за своим новоявленным лидером. Пройдя через открытую дверь спальни Том, они исполнили в ней дьявольский танец вокруг его извивающегося, исстрадавшегося тела.

Когда Том проснулся, его затуманенному взору предстали насквозь промокшая от пота пижама и безостановочно дрожащие руки. Сон все еще живой картиной стоял в его сознании, хотя от легиона насекомых не осталось и следа. Рассвет он встретил окончательно разбитым и решил спуститься вниз, чтобы приготовить себе чаю. Не вполне представляя себе, что он может обнаружить, Том вошел в гостиную и мгновенно обнаружил, что стеклянная банка опустела. Он решил заменить чай на виски и никак не мог решить, радоваться ему или пугаться того, что устрашающее существо исчезло. Все утро, ходя по дому или двору, он внимательно смотрел вниз, с трепетом передвигая ноги и опасаясь, что волосатый зверь может откуда-то появиться. Однажды, когда нога попала в грязную лужицу, желудок взметнулся к самому горлу, и его тут же на месте вырвало. Когда пришла Роуз, он даже не скрывал своего безмерного облегчения. Весь день он не отпускал ее от себя, настоял на неоднократных любовных актах и с отчаянной готовностью согласился на все ее требования, включая обещание жениться на ней, «когда пройдет достаточное время». Лишь забываясь в ее объятиях он мог избавиться от все более отчетливо проступавшего видения громадного мохнатого насекомого. Далеко за полночь он продолжал упрашивать ее остаться, но Роуз категорически отказалась, в очередной и последний раз надела платье, затем пальто и шляпу — во всех ее движениях сквозило холодное спокойствие человека, исправно выполнившего свой долг.

Том вознамерился было как можно дольше не засыпать, однако сразу же после ухода Роуз погрузился в некое подобие транса. Медленно, откуда-то из подсознания выполз громадных размеров паук и уселся на безымянной могиле, в которой он узнал место погребения своей жены. В двух передних лапах паук сжимал нечто, отдаленно напоминавшее отвратительные останки мыши или кролика. Время от времени головная часть огромного жирного тела наклонялась вниз и, откусив от жертвы кусок, принималось его неистово пережевывать.