Дьявольские шутки

Риган понял это лишь тогда, когда увидел со стороны. Бермуда и его тени не старались заполучить их всех, как думал Риган раньше. В первую очередь ему нужна была Ила. Потом — Ханна и Монро. Но остальные — нет.

— Тех, кто по глупости или из жадности решил заполучить магию с помощью ритуалов, найти не так сложно, как кажется. Но те, кто обладает истинной магией, данной от рождения или в результате прохождения Шести Путей… О, они как бриллианты. Они сильнее, могущественнее. Они могут то, чего не могут другие. Ила была одной из…

— …одной из тех, кто владел Силой Шести Путей, я знаю. А Ханна и Монро — владеют магией от рождения. Поэтому они были тебе нужнее остальных. Поэтому ты, не задумываясь, убил Нестора. И остальных.

«Эгерия» тогда попала в воронку хаоса, из которой невозможно было выбраться даже с мастерством Юшенга. Риган чувствовал, как вода била ему в лицо и в то же время наблюдал с расстояния нескольких метров. Море бушевало, море неистовствовало. Такую бурю Риган видел в первый и в последний раз.

Сердце сжималось с каждым ударом, буря усиливалась. В воздухе летал чёрный песок, которого не могло быть среди водной глади. Вороны галдели так, что шум шторма Риган не слышал. Чёрные вороны, белые вороны — они стаей кружили над кораблем. Глаза у птиц были пустыми, и в любой другой ситуации это вызвало бы страх. Но не сейчас. Тогда, пятнадцать лет назад буря не казалась такой чудовищной, а вороны не летали над морем. Появились лишь тени, жаждущие кого-то убить, а кого-то — заполучить во власть. Бермуда явился под самый конец, когда в живых остались лишь одиннадцать. Последние оставшиеся в живых одиннадцать членов экипажа, и только десять из них тогда вернулись.

Бермуда смеялся, и его смех эхом звучал со всех сторон. Риган наблюдал за «Эгерией», хотя в поднявшемся хаосе «Эгерию» он различал с трудом. Мысленно повторяя про себя, что ему нельзя поддаваться на уловки Бермуды, он не мог дышать, не мог отвести глаз и не мог пошевелиться. Тело цепенело, холод парализовывал. Риган закрыл и открыл глаза в надежде, что иллюзия, созданная Бермудой, исчезнет. Но она не исчезла.

Он оказался снова на фрегате, перестав быть сторонним свидетелем. Теперь был на месте самого себя в конце решающей битвы, предрешившей дальнейшую судьбу каждого, кто ещё дышал.

«Что ты делаешь?» — хотел спросить Риган у Бермуды, но не смог вымолвить ни слова. Он физически чувствовал, как горло стискивало что-то невидимое, но очень сильное. Воспоминания оживали и превращались в реальность. Когда тени Бермуды только появились, они с Илой стояли около входа в трюм и решали, как лучше поступить: вступить в бой или попытаться уйти. Время тогда текло быстрее обычного.

— Пообещай мне одну вещь, — после недолгих раздумий, произнесла Ила.

Они решили дать бой. Из тумана к ним выходил корабль без парусов, на палубе которого пока не было ни одного матроса.

— Что угодно.

Риган ответил ей теми же словами, что и пятнадцать лет назад, хотя хотел ответить другое. Слова сами по себе срывались, и контролировать ничего не получалось. Нельзя изменить то, что уже случилось. Даже если это происходило в созданной Морским Дьяволом иллюзии. Риган знал, что, как, когда и в каком порядке должно произойти, и не мог помешать неизбежному.

Бермуда определённо знал, куда и с какой силой давить. И давил.

— Убей меня, если он меня схватит, — выпалила Ила и, не дав Ригану возможности ответить, ринулась в бой.

Бермуда не стал показывать сражение полностью — им обоим это было ни к чему — и решил перейти к самому главному: к тому, как Риган вонзил нож в сердце Илы.

Риган видел, как Илу схватил сам Бермуда — не тот, с которым он говорил несколько минут назад и которого должен был выманить с острова, а тот, другой, из прошлого — и как Ила умоляюще смотрела на него и безмолвно шептала одними губами: «Убей». Выбора у них не было. Они оба — и Ила, и Риган — знали, что служить Бермуде она не смогла бы.

Неосязаемые тени оплели её руки и ноги и тянули к Бермуде. Ила сопротивлялась, но даже её силы тогда было недостаточно, чтобы противостоять силе тех, кто служил Морскому Дьяволу. До этого она сражалась с одним из Палачей и уже чувствовала усталость.

Тогда Риган отбивался от нападавших, но сейчас просто стоял на месте. Никто не пытался его убить или ранить, на него вообще не обращали внимания. Рука Ригана потянулась к ножу: он не мог понять, то ли он сам по инерции хотел снова убить Илу, то ли это Бермуда заставлял его.

Риган бросил в неё нож — попал в самое сердце. Тени отступили. И этого хватило, чтобы Монро подлетел к упавшей Иле, поднял её на руки и отбежал в сторону — к Ригану. Она истекала кровью, захлёбывалась и задыхалась. Смотрела на Ригана — с нежностью. И улыбалась. Последний раз.

— Позаботься о моей дочери, — это были последние слова Илы.

Иласэйд Файлель умерла на руках Ригана Оделиса. Он вырезал этим же ножом у неё сердце, потому что только так они могли быть уверены, что Ила умрет.

«Эгерия» вмиг оказалась у берегов Тортуги.

А потом все повторилось вновь.