Дьявольские шутки

…и перед глазами быстро замелькали какие-то картины из их детства: когда Лерт только-только увидел Рагиро, когда первый раз пришел к его дому, когда первый раз позвал гулять, первый раз рассказал о своем отце и о том, что тот — капитан великого пиратского судна, первый раз пообещал взять с собой в морское плавание. Когда отдал в тайне от родителей кольцо, которое передавалось в их семье от отца к сыну, в знак абсолютного доверия. Воспоминания сменяли друг друга, и Эйлерт отстраненно подумал, что он боялся приближаться к этому дому. Он не хотел и дальше будить в себе неприятное чувство, напоминающее о том, что далеко не все в этой жизни можно вернуть.

Дом Савьеров был заброшен, и Эйлерт даже почувствовал облегчение — он не вынес, если бы за эти годы ничего не изменилось. И даже непрошеные цветы, выросшие посреди высокой травы у забора, дарили немного облегчения. А так… Так эти потемневшие от дождя стены, покосившееся крыльцо со сгнившими деревяшками и зияющие окна лишний раз напоминали о том, что повернуть время вспять попросту невозможно.

Значит, дяди Рагиро, Райнера Финна, здесь не было. Наверное, после смерти племянника он тоже предпочитал видеть родной дом как можно реже. У него не было надобности заходить туда. Стоило спросить в кабаке или же вернуться к Нале, узнать о том, чем сейчас живет этот прохвост. Лерт не хотел заходить за калитку, но ноги его не слушались, как будто опять нечто неестественное, не его праздное любопытство, а неведомая сила потянула за шкирку прямо к дому, и он, не сопротивляясь, послушно шел у нее на поводу.

Он медленно окинул взглядом двор, заросший и неопрятный, прикоснулся к двери. Та с протяжным скрипом поддалась и открылась. Внутри было темно и пыльно, пахло сыростью и чем-то ещё, напоминающим о заброшенности этого места. Желание хоть на мгновение вернуться в счастливое прошлое звало его пройти дальше, подняться наверх, на чердак, где они часто играли, когда были совсем маленькими, в тесную комнатку, когда-то служившую складом для всякого барахла, а затем ставшую пристанищем для Рагиро — другого места у Райнера не нашлось, а может, он и не старался это место искать. Эйлерт замер в бессильном бунте, оттягивал момент и не шел.

Он крутил головой, восстанавливая стершиеся из памяти детали. Темная комната перед ним отталкивала холодностью. Тускло блестели бутылки и какие-то дешевые украшения на стенах, только окно, кажется, единственное оставшееся, светилось прямо напротив него. Эйлерту показалось, что между ставень мелькнуло какое-то движение, и в этот раз знакомый озноб почти его не коснулся, разве что мягким, даже уютным объятием тумана.

В окне показалось маленькое знакомое лицо с поразительно спокойным выражением, которое не свойственно детям. Мигнули два разноцветных глазах миниатюрные ладошки протерли пыль, помахали ему, и Лерт отчего-то помахал в ответ, почти не управляя своим телом. А затем ребенок оглянулся, будто бы боясь, что его застукают, и позвал его к себе, ничего не говоря, но активно жестикулируя.

Эйлерт сделал шаг, и вдруг комната вокруг него стремительно сузилась до размеров каменной тюремной каморки, блеск старых побрякушек показался ему блеском оков и ножей, а маленький, намного младше, чем когда они встретились, Рагиро в испуге попытался закричать, но не мог. Взрослый, грузный мужчина в черном плаще и, кажется, без лица заломил руки ему за спину, а потом одной рукой заткнул рот, с силой таща его куда-то в сторону.

Лерт не успел дернуться, среагировать хоть как-то, вскинуть на изготовку револьвер. Он не понимал, что происходило, и, к своему стыду, растерялся, чего с ним, с капитаном корабля, не бывало. Рагиро редко рассказывал о том, что было с ним до их встречи, да и сам Эйлерт никогда не настаивал, чтобы выведать все подробности. Он просто замечал, какую нескончаемую боль приносили другу воспоминания и какой страх тот испытывал от ненужных вопросов.

То, что он видел словно во сне — но точно в реальности — подтверждало догадки. В голове вертелась мысль, что это вновь то ли проделки Дьявола, то ли продолжение проклятия. Но другая часть его разума твердила, что то, что он увидел, — самая настоящая правда. И это пугало больше всего остального. Больше той чертовщины, которая творилась с «Пандорой» в морях.

А потом Эйлерт вновь вспомнил, что Рагиро мёртв.

И его рука, уже лежащая на рукояти пистолета, разжалась и плетью повисла вдоль тела. Рагиро исчез в темноте, комната вновь стала комнатой, а окно — пыльной завесой, отделяющей его от нормального мира. Лерт опустил взгляд, недоуменно нахмурился, — тень за его спиной изменилась, — и обернулся…

В дверном проеме стоял Рагиро Савьер, взрослый, с забранными в низкий хвост темными волосами, в черном сюртуке, внушающий страх. Только глаза угрожающе светились синевой. Оба.

— Что ты здесь забыл, Эйлерт Лир? — произнес этот человек чересчур резко, колко, холодно. Так, как не сказал бы старый друг через тринадцать лет разлуки.