Дьявольские шутки

— Давненько мы с тобой не встречались, — со всех сторон одновременно прозвучал приторно-сладкий, забытый со временем голос, принадлежавший Габриэлю Грэдису.

Рагиро лишь скривил губы в подобии улыбки, но не произнес ни слова. Рядом с Габриэлем все чувствовали себя как на пороховой бочке, даже те, кого называли Палачами, находившимися в непосредственном подчинении Габриэля.

Габриэль Грэдис, которого тоже прозвали Палачом, появился в плотном белом дыму: высокий мужчина с чересчур острыми чертами лица и белыми волосами, стянутыми в тугой высокий хвост. Он был ещё более худощав, чем Рагиро, и в обычном бою один на один вряд ли смог бы победить. Проблема заключалась в том, что в обычный бой ни Габриэль, ни Рагиро не стали бы ввязываться, и все решала другая сила, которая у Габриэля — Рагиро никогда в этом не сомневался — была в разы мощнее.

Они смотрели друг на друга слишком долго и слишком внимательно в абсолютной тишине. Фигуры за спиной Габриэля не двигались, и Рагиро по-прежнему видел лишь их смутные очертания в белом, почти непроглядном дыму.

— Не уверен, что я рад тебя видеть, — наконец, произнес Рагиро, скрестив руки на груди и делая вид, будто его совершенно не волнует ни его будущее, ни будущее его команды. Голос звучал серьезно, немного раздраженно, и Габриэль Грэдис поморщился, потому что никто не имел права показывать свое раздражение в его присутствии.

— Что ж, — ответил Габриэль. — Тогда я разочарую тебя, но в ближайшем будущем мы будем видеться в разы чаще. Впрочем, ты сам в этом виноват, мой дорогой Рагиро.

— Меня сейчас стошнит, — не стал церемониться Рагиро, едва его собеседник закрыл рот.

Габриэль натянуто рассмеялся и пожал плечами, устремив все свое внимание на белого ворона. Очертания коридора стали расплываться в таком же противном плотном белом дыму, какой появлялся всякий раз, когда появлялись Палачи. Рагиро ненавидел и этот дым тоже. И любимые Габриэлем белые розы, белых птиц, белый цвет во всем. Габриэль даже одет был в белый костюм, который, казалось, никогда не пачкался.

— Советую тебе попридержать свои порывы, — безмятежно ответил Палач.

Стены коридора сменились другими стенами, темными, покрытыми изображениями с белыми воронами. Рагиро успел заметить корону на головах птиц, но не придал этому особого значения. Где-то стала появляться мебель: кресла и диван с мягкой синей обивкой и с золотыми симметричными узорами, небольшой деревянный стол. Рагиро не понимал, где они находились, потому что на Маледиктусе таких комнат не было, разве что сам Бермуда или Габриэль меняли окружающую их реальность.

— Почему со мной говоришь ты, а не он?

Габриэль с наслаждением закрыл глаза и уселся в одно из мягких кресел.

— Потому что… — он на секунду задумался. — Он подумал, что я смогу яснее донести до тебя нужное! — и радостно хлопнул ладонями.

На лице Рагиро не отразилась ни одна эмоция. Он лишь пожал плечами, словно не понимал, о чем шла речь, хотя он, напротив, предельно ясно осознавал, что вляпался так сильно, как никогда.

— Присаживайся!

Рагиро, немного подумав, сел напротив Габриэля. Тот по-прежнему радостно, натянуто вежливо улыбался, и на секунду Рагиро заметил, что узкие губы Палача нетерпеливо дрогнули. На столе между ними сразу же появилась бутылка красного вина и два прозрачных бокала. Рагиро не показывал своего удивления, ожидая чего угодно, но явно не вина. А тем временем Габриэль деловито разлил алкоголь и протянул один бокал своему гостю.

Вот только гостем Рагиро не был.

Разве что пленником.

— Твое здоровье, — улыбка на губах Габриэля стала ещё шире и ещё жизнерадостней. Он поднял бокал и коснулся его края губами, но глотка не сделал. Нахмурился, и улыбка сразу же сошла с его лица. — Пей.

Это не было просьбой, не было предложением. Рагиро терпеливо держал бокал в руке, но не делал того, что говорил Габриль, до тех пор, пока рука сама не стала двигаться. Светло-голубые глаза Габриэля стали ужасающе яркими в свете редких свечей, а бокал — обжигающе холодным. Пальцы свело судорогой, но Рагиро упорно держал бокал, пока рука сама по себе тянулась к его лицу, а губы приоткрывались в ожидании терпкого вина.

Рагиро неотрывно смотрел на Габриэля, понимая, что выбора у него, в общем-то, нет, и Габриэль Грэдис в любом случае добивался своего. Он уже даже начинал догадываться, что вино отравлено. Не смертельным ядом, разумеется, но точно приносящим жуткую боль, паралич или что-то ещё в таком духе. Рука двигалась очень медленно, а глаза Габриэля становились все ярче и ярче, и к тому моменту, как губы Рагиро соприкоснулись с холодным стеклом бокала, он не видел ничего, кроме ярко-голубой радужки чужих глаз.

Капли вина коснулись языка, приятно обожгли горло, и… ничего не произошло. Вкус у вина действительно был терпкий, немного горьковатый и отдавал странным металлическим оттенком.

Габриэль рассмеялся и вновь хлопнул ладонями.