Дьявольский коктейль

- Нет, Эдвард, не стиплеры. Другие мои лошади. Пять жеребчиков и шесть кобылок, участвующих в обычных скачках, а не в стипль-чезах.

- О, извините. Я и не знал, что у вас есть такие лошади.

- В ЮАР.

- А-а! - Я посмотрел на нее немного растерянно. - Я плохо разбираюсь в южноафриканских скачках. Извините, пожалуйста… Я хотел бы быть вам полезен, но я знаю слишком мало, чтобы хотя бы предположить, отчего ваши лошади плохо выступают.

- Эдвард, как ты мил! Сразу видно, ты очень огорчен, что не можешь мне помочь. Не печалься, можешь - если захочешь, конечно.

- Скажите ему, что надо делать, и он сделает, - ответила за меня Чарли. - Для вас, Нерисса, он готов на все.

Это была правда. Тогда и при тех обстоятельствах. То, что Нерисса явно при смерти, заставило меня осознать, скольким я ей обязан. Не столько за что-то конкретное, сколько за постоянную заботу обо мне, сознание того, что я ей небезразличен. Для подростка, росшего без матери, это было очень много.

Нерисса вздохнула:

- Я писала своему тамошнему тренеру на этот счет, и он, похоже, очень озадачен. Он не знает, почему мои лошади проигрывают. Все прочие его лошади выступают нормально. Но письма идут так долго… В наше время почта работает из рук вон плохо, что тут, что там. И я подумала, дорогой Эдвард, что если бы ты мог… то есть я понимаю, что прошу очень много… но если бы ты мог уделить мне неделю своего времени, чтобы съездить туда и выяснить, что происходит, я была бы тебе очень признательна.

Возникла небольшая пауза. Даже Чарли не поспешила сказать, что я, конечно, поеду, хотя было уже ясно, что я поеду, осталось только выяснить, когда и куда именно.

- Понимаешь, Эдвард, - продолжала Нерисса, - ты ведь так хорошо разбираешься в скачках! Ты знаешь, как ведутся дела на конюшнях и все такое прочее. Если с ними что-то не так, ты ведь сразу это заметишь, верно? А потом, ты умеешь расследовать всякие тайны…

- Чего? - удивился я. - В жизни ничего не расследовал!

Нерисса только отмахнулась.

- Ты умеешь разгадывать загадки. От тебя ничто не укроется.

- Нерисса, - с подозрением сказал я, - вы что, насмотрелись моих фильмов?

- Да, конечно! Я их видела почти все.

- Нерисса! Но ведь это же не я. Все эти детективы-супермены - это всего лишь роли!

- Эдвард, дорогой, не валяй дурака! Ты не мог бы делать все то, что ты делаешь в фильмах, не будучи отважным, решительным и проницательным.

Убиться можно! Конечно, очень многие путают актера с его ролями, но она-то…

- Нерисса, вы меня знаете с восьмилетнего возраста! - воскликнул я. - Вы прекрасно знаете, что я вовсе не отважен и не особенно решителен. Я самый обычный человек. Я - это я. Я тот самый мальчик, которому вы давали конфетки, когда он плакал, упав с пони, и говорили: «Перемелется - мука будет», когда оказалось, что у него не хватает куража, чтобы сделаться жокеем…

Нерисса снисходительно улыбнулась:

- Ничего, с тех пор ты научился драться. А в твоем последнем фильме, когда ты висел на одной руке над пропастью в тысячу футов…

- Нерисса, дорогая Нерисса! - перебил я. - Я, конечно, поеду в Южную Африку. Правда поеду. Но все эти драки в фильмах… По большей части это не я, это человек моего роста и веса, который действительно знает дзюдо. А я не знаю дзюдо. Я совсем не умею драться. То, что вы видите в фильмах, - это просто мое лицо в крупных планах. А эти утесы, на которых я висел… Конечно, скала была настоящая, но никакой опасности не было. Я пролетел бы не тысячу футов, а всего десять и плюхнулся бы в сетку вроде той, что натягивают в цирке для воздушных гимнастов. Я и падал, раза три. И вообще, там нигде не было тысячи футов - во всяком случае, скала была не отвесная. Мы снимали в Долине скал в Северном Девоне. Там уйма маленьких площадок, на которых можно установить камеры…

Нерисса слушала, и по лицу ее было видно, что она не верит ни одному моему слову. Я понял, что бесполезно объяснять дальше: что я вовсе не первоклассный стрелок, что я не умею водить самолет и прыгать на лыжах с трамплина, не говорю по-русски, не знаю, как устроен радиопередатчик, и не смогу обезвредить бомбу, что я расколюсь, стоит кому-нибудь пригрозить мне пыткой… Она знала, что это неправда. Она это видела своими глазами. Это было написано у нее на лице.

- Ну ладно, ладно, - сдался я наконец. - По крайней мере, я знаю, что должно и чего не должно происходить в конюшне. По крайней мере в Англии.

- Вот именно, - улыбнулась Нерисса. - Ты еще скажи, что это не ты проделывал все эти каскадерские трюки на лошадях в первых фильмах, где ты снимался!

Этого я сказать не мог. Трюки на лошадях проделывал я. Ну и что из этого?

- Я поеду, посмотрю на ваших лошадей и послушаю, что скажет ваш тренер, - пообещал я. И подумал, что, если тренер не знает или не пожелает объяснить мне, в чем дело, сам я вряд ли до чего-то докопаюсь.

- Милый Эдвард, ты так добр!…

Нерисса внезапно сникла в кресле, точно истратила на уговоры последние силы. Но, увидев тревогу, отразившуюся на лице Чарли - да, вероятно, и на моем, - она заставила себя улыбнуться.