Дьявольский микроб

— Я впадаю в старческий маразм, — раздраженно покачал головой Шеф и, достав лист бумаги с полки над камином, протянул его мне:

— Лучше прочти это, Пьер.

Обращение по имени означало, что дела оборачиваются скверно. И в самом деле, все складывалось очень и очень скверно. Хуже некуда. В Агентство Рейтер пришло послание, отпечатанное на машинке заглавными буквами:

"Человечество должно уничтожить войну, или война уничтожит человечество, — так начиналось послание. — Сейчас в моей власти уничтожить самую опасную форму войны, которую когда-либо знал или узнает мир, бактериологическую войну. У меня в распоряжении восемь ампул токсина ботулинуса, которые я взял сутки назад в Мортонском исследовательском центре близ Альфингема, Уилтшир. Сожалею, что были убиты двое, но не очень печалюсь: что значат две жизни, когда на карту поставлена судьба всего человечества? Умело использованное содержимое только одной из этих ампул может полностью уничтожить жизнь в Англии. Я буду бороться с огнем — огнем, уничтожу зло силой зла.

Мортон должен прекратить свое существование. Оплот Антихриста должен быть уничтожен, чтобы не осталось камня на камне. Я призываю прекратить отныне все эксперименты в Мортоне, а здания, в которых идет эта злая работа, взорвать динамитом и разровнять бульдозером. Вы передадите по утренней программе радио Би-би-си подтверждение и согласие завтра в девять часов.

Если меня не послушают, вынужден буду предпринять эффективные шаги, о которых не смею даже думать. Но я пойду и на это. Это воля Единственного, который велик и желает навсегда покончить с войной на земле, и я являюсь исполнителем его воли. Человечество должно быть спасено человечеством". Я дважды перечел послание и положил лист. Значит, Макдональд. Никто за пределами Мортона не знал, что было украдено восемь ампул.

— Ну и как? — спросил Шеф.

— Безумец, — сказал я. — Абсолютно тронутый. Обратите внимание на изысканный стиль текста.

— О боже, Кэвел! — Лицо Шефа посуровело, а серые глаза стали злыми. При таком сообщении вы только делаете... слабую...

— Что вы хотите от меня, сэр? Чтобы я надел саван и посыпал голову пеплом? Конечно, это ужасно, но этого и следовало ожидать. Или чего-то в этом роде. Если когда и нужно задуматься, а не впадать в эмоции, то именно сейчас.

— Ты прав, — вздохнул он. — Конечно, прав. И чертовски точен оказался в своих предположениях!

— Послание доставили по телефону из Альфингема? Между девятью сорока пятью и десятью ноль-ноль вечера?

— Извини, но я готов подозревать самого себя. Послание пришло в Рейтер, в Лондон. Очень медленно продиктовано. В Рейтере сочли это шуткой, но на всякий случай дали знать в Альфингем. Новость о краже и убийстве еще не опубликована официально — типично армейская глупость. Половина Уилтшира уже несколько часов знает об убийстве. Знают и на Флит-стрит. На запросы Рейтер они отказались дать комментарий, но именно это и убедило Рейтер, что в воздухе пахнет жареным. Около двух часов, веришь или нет, они ходили вокруг да около, спорили, нужно ли печатать об этом в газетах. Запрещение пришло сверху. Они известили Скотланд-ярд, оттуда сообщили мне. Уже за полночь. У меня оригинал сообщения. Думаешь, это безумец?

— Возможно, у него и недостает пары винтиков, но мозги варят прекрасно. Он уверен, что гласность посеет ужас и окажет нужное воздействие, а чтобы потом еще более ужаснуть, делает вид, будто не знает, что в трех ампулах находится дьявольский микроб. Если общественность узнает, что он в действительности обладает дьявольским микробом и может по ошибке использовать его, то устроит истерику и даст ему все, что угодно, лишь бы он возвратил ампулы.

— А вдруг он на самом деле не знает, что обладает дьявольским микробом? — Никогда раньше я не видел Шефа таким нерешительным, мрачным и взволнованным. — У нас нет уверенности, что ему все известно, — сказал он.

— А я уверен. Ему все известно. Кто бы он ни был, а знает. Вы хотите скрыть письмо от печати?

— Мы выиграем время. Как ты говорил, ему нужна гласность.

— А само преступление? Проникновение, убийство.

— Об этом к утру будет в каждой газете, газетчики уже на улицах.

Местные уилтширские корреспонденты пронюхали обо всем еще рано утром. В итоге мы не могли ничего сделать, остановить новость уже никак нельзя.

— Весьма любопытно будет понаблюдать за реакцией населения. — Я допил виски, встал. — Должен ехать, сэр.

— Чем будешь заниматься?

— Скажу вам, сэр. Должен бы начать с Брисона и Чиперфильда, но это отнимет много времени зря. Они не заговорят. Слишком боятся за жизнь своих детей. Кроме того, уверен, они и не видели человека, который их заставил пронести людей в ящиках, да и этих они не видели. Начну опять с работающих в лаборатории номер один. Сделаю пару телефонных звонков Кливдену и Уйбриджу. Смутно намекну, посмотрим, как они прореагируют. Затем пойду к Чессингему, Хартнеллу, Макдональду, Грегори и техникам. Ничего умного, ничего оригинального. Буду брать на испуг, сделаю вид, что многое знаю.