Дьявольский остров

Вернидуб, Капитонов и Шпильковский забежали на борт судна. Красный капитан первым делом бросился к рубке. Нужно было запустить и прогреть машину. Альберт Валерьянович и Никанор спустились в каюту. И остолбенели… На койке в розовом с кружевами постельном белье они увидели двух «сирен». Но, может быть, для сирен они были довольно объемные – две «рубенсовские женщины», а на самом деле две пухлые, розовощекие и полностью обнаженные рыбачки в обнимку спали сладким сном. Пуховая красно-белая полосатая перина окутывала их.

– Ого, – тихо вырвалось у Капитонова, – вот она, буржуазная извращенность.

Ему в глаза бросились два темных треугольника, от которых он не мог оторвать взгляд. А Шпильковский не мог оторвать взгляд от счастливого, в неге, лица. Одна из спящих «нереид» была Ульрика.

– Будим? – в растерянности спросил Никанор.

– Мы вынуждены, – с неким сожалением в голосе сказал Альберт Валерьянович.

Он тоже, как и Капитонов, впрочем, как и любой мужчина, любовался этой идиллической картиной.

– Фрау, прошу вас… Проснитесь, пожалуйста, – сказал по-немецки Шпильковский. Все-таки немецкий язык ближе к шведскому, чем русский.

Женщины его не услышали. Тогда Альберт Валерьянович прокашлялся и уже громче повторил:

– Фрауэне, ауавахенб биттэ!

Рыбачки открыли глаза, в которых сразу же возник ужас. Женщины попытались укрыться одеялом. Но напрасно – одеяло в кружевном розовом пододеяльнике лежало на полу. Ульрика узнала военфельдшера и тут же руками закрылась, зарделась. Никанор потупил взор и отступил к выходу из каюты.

– Вас, уважаемые фрау, – по-немецки обратился к рыбачкам Альберт Валерьянович, – я попрошу быстро одеться и оставить этот корабль. Он конфискуется в пользу Советского Союза.

Женщины поняли только одно: что их не тронут и просят удалиться с борта. Они быстро, как в армии, оделись. Капитонов и Альберт Валерьянович уважительно отвернулись, дали им привести себя в порядок. Через несколько минут, уже укутанные в тулупы, с испуганными выражениями на лицах, рыбачки стояли перед Никанором и Альбертом Валерьяновичем.

В это время заревела машина, наконец-то Бронислав разобрался, как ее запустить.

– Прошу вас сойти на берег, – безапелляционно проговорил дамам Альберт Валерьянович.

Ульрика подняла воротник тулупчика, еще раз бросила стыдливый взгляд на военфельдшера, и две рыбачки, несмотря на свою плотность, «упорхнули» на палубу, а там застучали сапожками по трапу.

Сейнер «Попугай» мелко дрожал, тарахтя двигателем. По показаниям приборов, топлива было чуть меньше половины объема баков, так что выйти в открытое море хватило бы. Конечно, если не петлять и не кружить между островами.

Бронислав выглянул из рубки:

– Что у вас там в каюте было?

– Попросили удалиться пассажиров, – сказал Альберт Валерьянович.

– Пассажирок, – улыбнулся Капитонов.

– Две рыбачки решили на сейнере переночевать, – объяснил Шпильковский, – вдали ото всех.

– Здесь? Зимою? – удивился Бронислав.

– У них были на то свои причины, – хихикнул Капитонов.

– Ладно, нам пора… Скорей всего, Данила попался.

Каждый от себя гнал мысль, что его могли застрелить при попытке к побегу. Бронислав спрыгнул на причал, снял петлю швартового каната со швартовой тумбы, забросил канат на сейнер, сам зашел на него, нагнулся, чтобы затянуть трап, который выглядел как обыкновенные сходни с перилами. И вдруг он услышал вдали:

– О-ооой!

Красный капитан прислушался. Теперь он разобрал слова, кричали по-русски:

– Сто-ой! Погоди!..

Бронислав узнал голос Кривошапкина.

– Быстрее! – радостно крикнул ему в ответ Бронислав.

Вскоре показался и сам Данила.

– Запрыгнуть сможешь? – спросил краснофлотец.

– Нет, я выдохся.

– Ладно, – Брониславу удалось поставить сходни назад.

Данила забежал на судно.

Теперь краснофлотец со спокойной душой затянул сходни на борт, пошел в рубку…

Сейнер качнуло, и он оторвался от причала. Бронислав не стал включать сигнальные фонари. На белом фоне прибрежного льда отчетливо темнел проход, сделанный ледоколом по фарватеру бухты. Бронислав уверенно повел судно.

– Не ранен? Жив, здоров? – Альберт Валерьянович внимательно посмотрел на Данилу.

– Жив и здоров, – с задором ответил тот.

– А чего так долго? – спросил у него Никанор.

– У пролома и обвала колючей проволоки выставили часового. Пришлось его уложить.

– Ты его убил? – полюбопытствовал Капитонов.

– Да нет. Вырубил только.

– Самбо?

– Нет… Разобрался тем же способом, что и с прожекторами. Рогатка, жгут, гайка. Прямо в голову. Он упал, хрен его знает, может, окочурился, но вряд ли. Я не проверял. Он упал, а я ходу. Везде суматоха. Вышка горит. Из барака тоже дым валит, а эти сволочи дверь подперли, чтобы наших не выпустить. Хорошо, что окна повыбивали прикладами, чтобы люди не задохнулись.

– Барак загорелся? – встревожился Альберт Валерьянович.

– Да вроде справились с огнем. Только дыма много.

– Вот сволочи, душегубку устроили, – со злостью проговорил Капитонов.

– Это все староста, – наконец сказал Бронислав. – «Буржуйку» перевернул.

– А что с ним? – одновременно спросили Альберт Валерьянович и Никанор.