Дьявольский полк

— Сейчас нет. Его схватили неделю назад. Отправили с евреями.

— Интересно, что с ними делают, — сказал Карл.

— Уничтожают, — сказал Отто. — Я слышал, на них пробуют химическое оружие.

— Говорят, их травят газом в больших концлагерях в Польше, — сказал Марио.

— А ты будешь трахаться? — спросила Изабелла, указывая на меня. — Если да, давай проделаем это сейчас, пока я в форме.

Я попытался уклониться, но другие сочли, что я просто стесняюсь, и приободрили меня. К чему это описывать? Карл прервал нас посреди этого занятия, неожиданно потребовав:

— Покажи подмышку. Не наколота там у тебя группа крови? [155]

Я был так удивлен, что бездумно поднял правую руку, потом вышел из себя.

— Старые соленые шкуры, будете еще здесь распоряжаться!

И схватив наполовину полный ночной горшок, запустил им в Карла. Карл молниеносно уклонился, и горшок угодил в пившего из бутылки пиво Марио.

Он утер с лица вонючую жидкость, изрыгая поток злобных ругательств. И отбросил нас с Изабеллой друг от друга.

— Паршивый немецкий хам! — кричал Марио. — Трахаешь по сходной цене итальянку и швыряешься горшками в приличных людей!

Он попытался вспрыгнуть мне на живот, но я успел откатиться.

Отто с Карлом бросились на него и сумели повалить. Высокий Отто уселся верхом на его груди, а Изабелла оказывала первую помощь — пивом со шнапсом, щедро вливая их ему в рот, дабы его успокоить. Самообладание медленно возвращалось к Марио, но прежде, чем он согласился вести себя разумно, Изабелле пришлось пообещать в награду ублажить его, и пока он ублажался, мы пели хором «О, Tannenbaum!» [156]

— Вижу, ты птица нашего полета, — с серьезным видом сказал мне Карл.

У основания вентиляционной шахты о трубу разбилась бутылка. На узкой лестнице послышались торопливые шаги. Незваные гости в кованых сапогах старались ступать тихо. Полицейские вермахта, треклятые охотники за головами.

Марио поспешно оторвался от Изабеллы.

— Черт возьми, ребята, они здесь. Слепая старуха их услышала. Быстро на крышу! Sbrigatevi!

Я попытался заползти под кровать, но меня вытащили за ноги.

— С ума сошел? — прошипела Изабелла. — Они первым делом станут искать там.

Марио вытолкал нас в окно.

— Вылезайте, обормоты! И сидеть тихо! Если они найдут вас, то закроют бар и все это предприятие. Черт бы побрал вас, немчуру! По мне, стреляли бы вы друг в друга сколько угодно, только оставили бы в покое нас, римлян.

Я взял свой пистолет в зубы, повесил две гранаты на шею. При взгляде вниз у меня закружилась голова.

Следом за мной вылез Карл. Он забыл свои брюки и сконфуженно улыбался. Матросские ранцы и мой вещмешок спустили в ствол вентиляционной шахты. Труднее всего пришлось с карабинами. Их засунули в трубу и надеялись, что патроны не взорвутся. Прятались от полиции не только мы. Все цеплялись за стены, как плющ. Я стоял носками на выступающем кирпиче и держался пальцами за свес крыши.

— Не смотрите вниз, — предостерегла Изабелла.

Господи, как я боялся! Почему за нами охотятся свои же? Что мы сделали? Дали себе волю на одну ночь. И только. Мы солдаты, нам нужна передышка. Черт бы побрал всех полицейских.

— У меня там остались кобура и фуражка, — взволнованно прошептал я.

— Идиот, — ответил шепотом Карл и постучал ногой в окно. Марио выглянул.

— Per Вассо! Вы, немцы, худшие на свете бестолочи, — сказал он, подавая то и другое.

Через несколько минут мы услышали, как распахнулась дверь. Полицейские обращались с Изабеллой, как с последней тварью, били Марио и насмехались над Италией. Потом распахнулось окно. Мы плотно прижались к стенам, превратились в не издающую ни звука кирпичную кладку. Если будем обнаружены, это смерть. Никакие объяснения нас не спасут.

Я спустил предохранитель пистолета. Карл взял в зубы шнур гранаты. В свете из окна я увидел каменное лицо под стальной каской. Луч фонарика опустился в колодец двора. Господи, помоги нам. Только на сей раз. Пусть они исчезнут, и мы утром пойдем на мессу. Ты ж не против, что мы позволили себе поразвлечься!

Послышались крики охотников за головами и треск древесины. Кто-то пронзительно завопил. Звук ударов дубинок по телу. Пистолетный выстрел. Звон стекла. Брань и проклятья.

— За этой свиньей, — приказал пропитой голос.

Кованые сапоги застучали вниз по лестнице. Интересно, схватят ли они его. Нужно дойти до отчаяния, чтобы стрелять. Они переломают ему все кости. В полицейских вермахта нельзя стрелять безнаказанно. На тихой улице заработал мощный мотор. Затрещали два мотоцикла БМВ.

Ну, вот, они уходят. С ночным уловом.

Мы медленно продвигались вдоль парапетной плиты. Перед тем как влезть в окно, Отто сказал:

— Осторожнее. Может, они устроили старый трюк — сделали вид, будто ушли, чтобы выманить нас.

Я глубоко вдохнул. Казалось, мой мозг обнажен. Я сорвал ноготь, и он висел на ниточке, причиняя жуткую боль, если чуть пошевелить пальцем.

Одно из окон распахнулось, из него высунулся человек в каске. Полицейский смотрел во двор, луч фонарика двигался по противоположной стене, в какой-то квартире торопливо задернули штору.