Дьявольский рай. Почти невинна

Сексуальная Мирослава с компанией на пляж не спустились – устали, видимо, после пешей прогулки. Все оставшееся время перед уходом домой ломала мозги над смыслом этой околесицы. Цирк! Сущий цирк. «Она просто тает...»

Abend

Вечером состоялся поход на «Ласточку» – с милой семейной четой, без папаши и ребенка. Разговор как-то сам собой переместился на моего загорелого друга. Я сказала, что он есть именно то, чем на самом деле и является. Потом передала им очень сокращенное и уцензуренное содержание первой части этого повествования. Валентин резонно заметил, что будь он на месте обманутого Гепарда («я прыйшов – тэбэ нэма, ты ж мэнэ пидманула, пидвэла») – дал бы мне по заднице. А я, почему-то обрадовалась и завопила, что это непременно скоро случится.

Сексуальная Мироська совсем невпопад булькнула что-то по поводу моих юных лет и куриных мозгов. Потом пошли домой.

Tag Vierzehn (день четырнадцатый)

Явился на полтора часа раньше обычного и довольно долго болтал с пляжным вахтером с красной повязкой на руке. Пренеприятное открытие: их выгнали с пляжа, вернее, из-под тента, и весь мой черный клан, все счастье, весь смысл жизни – эмигрирует на жимские пляжи (с обратной стороны мыса). До прихода Веры я подошла к нему, стоящему у лифта, и, оставив на страже Валентина, спросила, как дела.

Оказывается, пляжи эти номинально принадлежат «Днепру», но так как местному населению и сотрудникам тоже нужно где-то купаться, им отвели три пляжа – от «соборика» до лифта. Но с недавних пор ввели таксу за пользование лежаками под тентом. К моему Гепарду у них имеются какие-то свои счеты (не знаю, кого он там уже успел трахнуть), и им вообще почему-то запретили появляться на этой территории.

Потом спустились Вера с Таней, и их приходу озадаченный Гепард был обрадован куда больше, чем моему надоедливому обществу. Я поняла, почти без грусти, что мне сейчас делать с ним нечего, и ушла, не проронив ни слова, удачно подоспев к зову папаши. До меня, похоже, так и не дошло, что больше я его тут не увижу.

Жима находится по другую сторону от Маяка, и ее пляж – узкая бухта с видом на «Ласточкино гнездо» – является практически недосягаемым для повседневного общения.

Плавали в Ялту.

Не с закупочными целями, а просто так – на экскурсию. Что интересно: изначально планировалось, что приболевший папаша останется дома, но, приняв вид великомученика, он принес огромную жертву, делая жертвами всех нас, и поехал в виде эскорта за своей непослушной семейкой. Поездка, изначально имевшая исключительно увеселительный характер, выглядела, как вылазка монастырских девиц в город, где единственное доступное удовольствие – это глазение по сторонам.

Когда подплывали к причалу, я увидела на пляже Жимы знакомую смуглую фигурку – видимую хоть за миллионы световых лет, сквозь боль и любовь, материнство, счастье и смерть...

А когда шли по тенистой аллейке жимского парка, я заметила, как за поворотом скрывается некто, окруженный сказочным ореолом, растворяется в этой вкрадчивой нежной тени... И зеленый рюкзак, и оливковые шорты, и затылок с миллиметровыми волосами... Галлюцинация? Альхен, я схожу с ума.

Abend

Мы опять сидели перед Домиком, смотрели на звезды, и ласковый вечерний ветерок играл моими распущенными волосами, донося до настороженного сознания чьи-то слова, обрывки предложений, как в бреду. Многоголосая абракадабра. Я опять много пила, и алкогольные пары совершали хаотический кругобег как внутри, так и вне меня, временами сталкиваясь перед глазами причудливыми серебряными узорами, тонкими, как паутинки, на приятном фоне глубокого синего неба.

На этот раз, услышав Зов, я пыталась уловить в этом многомиллионном хоре породивший его источник. О, я сумасшедшая... Но, поверьте, я слышала его!

Сегодня я видела две галлюцинации, семь раз не поняла смысл задаваемых мне вопросов и вот теперь, с пылающими щеками, дрожа в ознобе, я прислушиваюсь к шепоту листвы. Ближе... ближе...

Адора!

Я откинулась на спинку скамеечки и чуть не заснула. Но тут же проснулась и, потирая глаза вместе с рассыпающимися белыми кругами, буркнула:

– Все, мне пора.

– Да сядь ты!

Но я не «сядь».

Шла долго, спотыкаясь. Происходящее дрожало вместе с коленками. Мир как-то сузился, и было странно ощущать эту свою всюдупроникаемость – шагая по петляющей асфальтовой дороге, теряющейся в тенях и темноте. Я не заметила, как очутилась на Капитанском Мостике, и вот уже стою, глядя далеко вниз, где едва различимая белая пена суетится вокруг черных скал.

Села на скамейку. Тишина и пусто.

Это повторилось. Да, вот теперь я уже серьезно. Я знала, что меня кто-то зовет, и этот зов казался уже чересчур настойчивым, чтобы быть частью сегодняшних галлюцинаций. Альхен как-то рассказывал, как умеет ласкать на расстоянии. Часто, даже через много сотен километров...