Дьявольский союз. Пакт Гитлера – Сталина, 1939–1941

Поэтому неудивительно, что ответная телеграмма Сталина оказалась не менее напыщенной: в ней говорилось, что «дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной»²⁴⁵. Еще он мог бы добавить, что эта дружба скреплена прежде всего польской кровью.

Глава 3 Дележ добычи

Во время второго визита в конце сентября Риббентропу устроили настоящее чествование. Несмотря на то что он приехал по серьезному делу – согласовывать и подписывать германо-советский Договор о дружбе и границе, – обе стороны после совместного уничтожения ими Польши захлестнуло такое неуемное ликование, что гостя встречали необыкновенно торжественно и пышно. В программу приема были включены балет «Лебединое озеро» и праздничный банкет с двадцатью четырьмя переменами блюд.

Впрочем, когда Риббентроп возвращался в кабинет Молотова на вечернее заседание, ему представился случай мельком увидеть и оборотную сторону советского «гостеприимства». В приемной, дожидаясь вместе с сопровождающими своей очереди, Риббентроп столкнулся с министром иностранных дел Эстонии Карлом Сельтером, как раз выходившим от Молотова²⁴⁶. Они, конечно же, были знакомы: Сельтер всего четырьмя месяцами ранее приезжал в Берлин, чтобы подписать с Риббентропом пакт о ненападении. Однако их случайная встреча в Москве наверняка сопровождалась несколько натянутыми улыбками. История умалчивает о том, обменялись ли эти двое чем-либо, кроме привычных дипломатических любезностей, но легко догадаться о том, что в тот момент на Сельтере лица не было.

Это был уже второй визит Сельтера в Москву в течение недели. Опытный и искушенный дипломат, Сельтер слыл одним из самых талантливых политиков в эстонском правительстве. Прежде чем пойти в политику, он учился на юриста, а до того, как в прошлом году его назначили министром иностранных дел, он успел показать себя на нескольких министерских и дипломатических должностях. Теперь Сельтеру предстояли самые суровые испытания. 24 сентября он явился на встречу с Молотовым, в ходе которой, как ожидалось, стороны подпишут новый торговый договор, но вместо этого советский наркоминдел принялся обсуждать политические вопросы.

Советско-эстонские отношения явно переживали кризис: эстонцы все еще с тревогой думали о том, чем для них чревато заключение нацистско-советского пакта, а советскую сторону беспокоила продолжавшаяся война. Положение осложнялось тем, что неделей ранее из Таллинской бухты сбежала интернированная польская подводная лодка «Ожел» (Orzeł – «Орел»), и раздосадованная Москва заявила, что эстонские власти могли бы проявить больше усердия и задержать судно. В ответ на это событие, воспринятое как «провокация», СССР сосредоточил войска красноармейцев у восточной границы Эстонии, а в небе над страной летали самолеты Красного воздушного флота, очевидно производя разведку.

Поэтому встреча Сельтера с Молотовым в Кремле в тот вечер проходила в напряженной атмосфере. Молотов с самого начала заговорил о возможных неприятных последствиях инцидента с «Ожелом» для советской безопасности, затем заявил, что эстонское правительство «или не хочет, или не может поддерживать порядок в своей стране», и потребовал «дать Советскому Союзу действенные гарантии для укрепления его безопасности» – а именно подписать договор о взаимной помощи. Сельтер мужественно возразил, что Эстония сама способна поддерживать порядок на своей территории, а в предлагаемом договоре нет никакой необходимости, он не нужен эстонскому народу и лишь нанесет ущерб суверенитету. Но Молотов был неколебим: он заверил Сельтера, что пакт с Советским Союзом не несет в себе никакой угрозы. «Мы не собираемся навязывать Эстонии коммунизм, – сказал он и добавил: – Эстония сохранит свою независимость, свое правительство, парламент, внешнюю и внутреннюю политику, армию и экономический строй. Мы не затронем всего этого»²⁴⁷. Когда Сельтер ответил, что остается при своем мнении, Молотов перешел к сути дела, сказав: «Советский Союз теперь великая держава, с интересами которой необходимо считаться… Если вы не пожелаете заключить с нами пакт о взаимопомощи, то нам придется использовать для гарантирования своей безопасности другие пути, может быть более крутые, может быть более сложные. Прошу вас, не принуждайте нас применять силу в отношении Эстонии»²⁴⁸.

Если у Сельтера возникло ощущение, что с ним играют в кошки-мышки, а сам он уже попал в когти к игривому и очень коварному коту, то это было недалеко от истины. Когда он попросил разрешения обсудить советское «предложение» со своим правительством, ему было сказано, что «дело нельзя откладывать», и предоставили дипломату прямую связь с Таллином. Сельтер возразил, что столь деликатные вопросы нельзя решать вот так, по телефону, и так быстро, и попросил позволения завтра же вернуться в эстонскую столицу. На прощанье Молотов сказал: «Советую вам пойти навстречу пожеланиям Советского Союза, чтобы избежать худшего»²⁴⁹.