Дьявольское наваждение

Как он и подозревал, Джиованна оказалась совершенно неискушенной в любви, но герцог целовал ее до тех пор, пока чувство, охватившее ее еще при первом их поцелуе, не усилилось тысячекратно и не заставило девушку очутиться словно в раю.

Никогда прежде герцог не знал подобного счастья. Для Джиованны же оно стало откровением.

– Я люблю тебя… люблю, – повторяла она. – Мне никогда не говорили, что любовь – это так прекрасно…

– Ты счастлива, любимая?

– Да, так счастлива… что сейчас умру! Как можно пережить такое наслаждение!

Герцог тихонько рассмеялся.

– Ты жива, моя дорогая, я держу тебя в объятиях и ты теперь моя жена.

– Да, правда… правда… – шептала Джиованна.

– Возможно, понадобится не один год, чтобы ты поверила в это, – ответил герцог, – но с каждым днем я буду все нежнее любить тебя и все чаще покрывать поцелуями твое прекрасное тело.

Девушка зарделась и произнесла:

– Нет, я некрасивая… я слишком худая.

– Ты прекрасна, – уверенно заключил герцог, – а я смотрю на тебя не только глазами тела, но и глазами души.

Он улыбнулся.

– Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать – мы ведь шотландцы, немного не от мира сего. Мы чувствуем друг друга… а моя любовь к тебе может быть отражена разве что звездами на небосводе да солнечными лучами.

– Ты так красиво говоришь… о, как прекрасно! – восхищалась Джиованна.

Однако никакие слова не могли выразить чувств герцога, поэтому он стал целовать Джиованну снова и снова, пока любовь не засияла вокруг золотистым солнечным светом.

Когда Джиованна уснула, герцог еще долго лежал без сна, благодаря Бога за такой дар и обещая себе, что он навсегда сделает свою жену счастливой. Герцог знал, что, будь она бедна и незнатна, он все равно женился бы на ней, потому что между ними была общность духовная.

Все сложилось великолепно – он стал счастливейшим человеком на земле и к тому же мог теперь помогать своим подданным, искавшим у него защиты. Эта мысль наполняла герцога радостью и верой в то, что будущее непременно окажется прекрасным.

И вот теперь, глядя в огромные глаза наблюдавшей за восходом Джиованны, герцог понял, она самая замечательная из всех женщин в пире. Прекраснее всего в ней были не черты лица и даже не чудесные глаза – прекрасна была ее чувствительность, отзывчивость и отвага, так отличавшие ее от остальных.

Герцог знал, что и он, и Джиованна чем-то сродни сказочным духам – они обладали тем же чувством правды и даром предвидения, которые не раз спасали герцога. Это сулило новобрачным долгую и счастливую жизнь вдвоем, потому что они совершили невозможное и отыскали друг друга.

«Сколь многим мы владеем!»– думал про себя герцог.

Словно догадавшись о его мыслях» Джиованна с улыбкой повернулась к нему и произнесла:

– Ты, наверное, безумно счастлив, что мы здесь вместе… и что спас меня от смерти в водопаде?

– Не вспоминай об этом! – ответил герцог. – Все ушло и забыто. Я думал о будущем, о том, как много мы сможем сделать вместе.

– Я тоже думала об этом, – сказала Джиованна. – Я знаю, что дома мы поможем не только нашим людям, но и всей Шотландии. Маменька часто говорила, что шотландцам нужен вождь, который будет выступать от их имени не только в Англии, но и в Европе.

– И ты хочешь, чтобы я стал таким вождем? – спросил герцог.

– Я верю, что ты им станешь, – улыбнулась Джиованна.

В благодарность за эти слова герцог поцеловал ее. Вначале поцелуй был очень нежен, однако мягкие губы, близость тела девушки и какие-то неведомые ощущения воспламенили герцога, подобно солнечным лучам. Уловив трепет Джиованны, он понял, что она чувствует то же самое.

– Я люблю тебя! Дорогая моя, любимая, ненаглядная, драгоценная моя жена, как я тебя люблю! Как я счастлив, что нашел тебя!

– Ты для меня все… Ты – весь мир, и в мире нет больше ничего, кроме тебя.

Ее слова тронули герцога до глубины души, он начал требовательно и страстно целовать девушку, слыша, как ее сердце бьется совсем рядом с ним. Поднявшееся солнце окутывало их тела золотым светом. Солнце – символ счастья, добра и любви, победивших тьму и злобу.

– Я люблю тебя! – повторил герцог.

– Люби меня! Дорогой мой, Талбот, радость моя, люби меня, – шептала Джиованна.

И в мире не было больше ничего – только солнце и любовь, ставшая жизнью во всем ее великолепии.