Дичь для товарищей по охоте

— А вы не пугайтесь, любезный Владимир Иванович! — Савва оторвался от еды. — Когда одно общее блюдо готовится, без аппетита никак нельзя, иначе все пресным получится да невкусным. Чувство голода, оно ведь у каждого свое, — подлил в блюдо еще соуса, — у кого до куска хлеба, у кого до перепелочки, а у кого — до дела, до творческой его сердцевинки!

— Не зна-а-ю… — протянул Немирович, откинувшись на спинку кресла. — Мне одно известно: сытый никогда голодного не уразумеет!

— Верно. А голодный — сытого! — весело парировал Морозов. — А посему, позвольте, Владимир Иванович, еще маслинок вам заказать? Вы ведь большой их любитель, как я успел заметить…

Станиславский опустил глаза. Уголки его рта подрагивали от едва сдерживаемого смеха.

— А-а! — махнул рукой Немирович. — Заказывайте. Заказывайте, что хотите! Что с вами сделаешь? С вами, не захочешь, а съешь.

— Ну, вот и пришли, наконец, к согласию! — обезоруживающе улыбнулся Станиславский и, наклонившись к Морозову, шепнул:

— Жизнь-то как хороша, Савва!

— Хороша, Костя! Немыслимо хороша! — ответил тот, глядя на Станиславского счастливыми глазами…

* * *

— Ехать тебе, Зина, надобно, он совсем голову потерял!

Зинаида, занятая вязанием ажурного полотна, казалось, и не слушала вовсе сидящего напротив нее на веранде в плетеном кресле-качалке Сергея. Только после последних слов крючок в руках замелькал быстрее.

— Он, представь, превратил сад и весь дом в мастерскую для экспериментов. В зале не пройти — кругом одни приборы. У него, видите ли, световые пробы.

Крючок в руках Зинаиды вновь начал двигаться неторопливо.

— Зинаида Григорьевна! — к ней мелкими шажками подошла невысокая женщина с фруктовой вазой в руках.

Крючок в руках Зинаиды замер. Она подняла голову, вопросительно глядя на Варвару Михайловну — всеобщую любимицу, главную над всевозможными гувернерами, нянями и боннами, которым было доверено растить младших Морозовых.

— Прощения прошу. Вы желали с Тимошей поговорить перед тем, как он заниматься начнет. [11]

— Позже, Варвара Михайловна. Я помню. Сейчас, видите, гость у меня.

— Как скажете. — Женщина поставила на столик вазу с фруктами и вышла с террасы.

Из открытых окон особняка доносилась музыка. Тимоша старательно разучивал утомительные гаммы.

— Продолжай, Сергей, я слушаю, — Зинаида снова принялась за вязание.

— Я в сад вышел, чуть не упал, потому как споткнулся о толстенный кабель, который Савва протянул от будки электрической. Представь, Зина, кругом софиты, прожектора. Люди какие-то копошатся. А в ванную вообще не войти — вонь страшная! — наморщил он нос. — У него там химическая лаборатория. Говорит, вспомнил свои патенты, теперь лаки разных цветов делаю, покроем ими лампы и стекла, такое освещение на сцене будет, нигде такого нет! — И это — наш- то Савва! Мануфактур-советник! А вся труппа тем делом в отпуске пребывает! Отдыхать изволят! — возмущенно добавил он.

Зинаида аккуратно разгладила на коленях полотно, внимательно разбирая рисунок.

— И людей там превеликое множество, рабочие всякие… Жужжат, как комары, — никак не мог успокоиться Сергей.

Зинаида, оторвавшись от рукоделия, хлопнула себя по руке. «Прав Пушкин, прав! Воистину прекрасно лето, когда б не зной, не комары, да мошки. Впрочем, он — всегда прав», — нахмурилась она.

— Что молчишь, Зина? Скажи что-нибудь! — нетерпеливо воскликнул гость.

— Скажу. Жужжат, Сережа, не комары, а пчелы. А комары — пищат.

— Ну, и сиди тут! — недовольным голосом воскликнул Сергей, пораженный ее спокойствием. — А знаешь ли, почему он так театром-то увлекся?

Зинаида замерла.

— Просто голову потерял наш Савва, вот, что я скажу! И не только я! — разгорячено воскликнул гость. — Вся Москва об этом говорит! И, знаешь кто…

— Знаю, Сергей, — оборвала гостя Зинаида, резко поднимаясь из кресла, отчего вязание упало к ногам. — Все я знаю. Все. Мир не без добрых людей! — горько усмехнулась она. — Один добрее другого! Только тебе-то что? А? Ты-то какой интерес в этом деле имеешь?

Подхватив белый ажурный зонтик, и прямо держа спину, она направилась по ступенькам в сад.

Сергей торопливо поднялся вслед за ней.

— Что тебе до Саввы? Оставь меня. Надоел, — бросила Зинаида и, раскрыв зонтик, не оглядываясь, пошла по дорожке.

— Брат он мне! Брат! — крикнул ей вслед Сергей и, махнув рукой, вернулся в дом.

А Зинаида, войдя в садовую беседку, закрытую со всех сторон густой листвой дикого винограда, с тихим стоном опустилась на деревянный пол. Слез не было, просто нечем стало дышать…

«Счастье… Ведь было… И куда ушло? Как вода сквозь пальцы. Была разведенкой, а теперь, считай, брошенка! Уж все знают про Савву и эту… Как унизительно! Надо мной, Зинаидой Морозовой смеются! Надо мной!» — Она рванула ворот блузки и засмеялась. Нелепо и надрывно. Громче и громче. А потом, обхватив голову руками, завыла… как раненая волчица…

Над кустами желтых роз, увивших террасу, деловито жужжали извечные трудяги-пчелы. Из открытых окон дома доносилась музыка. Тимоша старательно разучивал утомительные гаммы…

* * *