Дидро

Листаешь тома «Энциклопедии», эти переплетенные в кожу фолианты с их мелким убористым шрифтом, и находишь большие статьи Дидро на такие важные и такие разнообразные темы, как: «Свобода», «Гражданин», «Государи», «Тиран», «Общество», «Собственность», «Деньги» (слово «Argent» по-французски значит и «серебро»), «Искусство», «Земледелие», «Архитектура», «Красота», «Добро», «Милосердие», «Нужда», «Терпимость», «Нетерпимость», «Наука», «Бог», «Естественное право», «Академия», «Авторитет», «Священники», «Макиавеллизм», «Человек» по разделу «Естественная история» и «Человек» по подразделу «Политика или философия общества», «Нравы», «Коммерция», «Фантазия», «Комедия», «Комедиографы», точнее — драматурги, «Сказка»… Статьи об «Одиссее» Гомера и о «Генриаде» Вольтера, о шаманах и сектах.

Но, еще не дойдя до них, мы читаем: «А» (Грамматика) — первая буква алфавита во всех известных языках, кроме эфиопского, где она всего лишь третья». Ею открывается первый том и, следовательно, вся «Энциклопедия». Она служит как бы символом. Разве ее автор не был первой буквой в блистательном алфавите энциклопедистов?! И вместе с тем разве она не символизирует и его скромность?

Главному ли редактору было объяснять, что такое буква «А»?

На ту же букву «А» вперемежку с уже названными статьями и статьями «Африка», «Анархия» идут его маленькие заметки — «Абиен» о малоизвестном народе древности и «Anjminable» — «мерзкий, отвратительный, гнусный».

А сколько труда должен был положить Дидро, чтобы для статьи «Сокращения» выписать и строго по алфавиту расположить сокращения, встречающиеся у древних латинских авторов, в древних надписях и медалях! Правда, он знал и любил латынь. И одно из латинских изречений, сокращение которого он привел — «Дружба создает памятники», — Дидро мог бы сделать своим девизом.

Он еще в лангрском коллеже мечтал о путешествиях, но до тех пор, кроме Лангра и Парижа с его предместьями, не побывал нигде, Венсенн тоже только в трех лье от Парижа.

Но когда он писал заметку о египетской траве «Абисус», он словно бы жил на берегах Нила. Когда писал об «Акара» (Акараль) — местности в Парагвае, застроенной иезуитами, он восторгался пышной природой Центральной Америки, но совсем бы не хотел жить под эгидой святых отцов из ордена Иисуса.

Дидро знал все и о бразильском растении «Акарижилаб», хотя и написал о нем всего несколько строк.

Интересно было писать и о чужом, далеком Африканском материке, изучать карты, читать записки путешественников.

От географии он бросался к мифологии, объяснял, что такое «Ашор».

А значение слов! Он очень радовался, когда ему удавалось объяснить разницу между тремя словно бы очень близкими понятиями: «старое», «старинное» и «античное» (древнее), объяснить так, чтобы поняли не только читатели, но и читательницы. «Мода стара, когда она только вышла из употребления. Она становится старинной, когда проходит много времени с тех пор, как она была в ходу, и античной, когда времени проходит еще больше».

Он умел писать изящно о серьезном, в духе своего галантного века и вместе с тем так, чтобы его рассуждения не казались нам старомодными. Вот хотя бы заметка «Любовник» («Amant). Дидро противопоставляет любовника влюбленному («Amoreux»). «Нередко встречается влюбленный, не смеющий превратиться в любовника, но бывает и так: человек объявляет себя любовником или становится им, не будучи влюбленным».

Этого не надо было нигде вычитывать: он сам так думал и так чувствовал.

Но и знания, почерпнутые из книг, он направлял на современность.

Для того чтобы написать статью о манерах, конечно же, надо было немало прочесть о Китае, о Германии, это нужно было ему не само по себе, а для того, чтобы утвердить сегодня, сейчас, здесь, в Париже, те манеры, которые он считал наиболее правильными. «Что такое манеры, как не выражение нравов, или, проще сказать, результат подчинения принятому?! По отношению к нравам они то же, что культ по отношению к религии. Поэтому-то при анализе состояния общества для моралиста так важны манеры!»

Среди аристократии в странах, где нет общественной свободы, где малую роль играют законы и их подменяет управление одного человека, придают слишком большое значение манерам и светским условностям.

В этих странах угодить — удача, не угодить — несчастье. Здесь заботятся о приятности, а не о добродетели, и отсюда манеры любезные и внешне благородные. Между тем граждане нуждаются друг в друге, чтобы друг друга охранять, поддерживать, учить или развлекать. А за одинаковыми манерами исчезает разность характеров.

Явно симпатия Дидро на стороне тех государств, где управляющие особы окружены меньшей роскошью, народ занят свободной коммерцией и культурной обработкой земли, где людьми движут интересы первой необходимости больше, чем амбиция и вкус к развлечениям, а от этого люди просты и честны, и манеры более строги, чем изысканны. Здесь заботятся не о внешней красоте, а о справедливости.