Диджей

— Что сделать? — Макс не понял просьбу. Он замер на несколько мгновений, словно переваривая полученную информацию.

— Не знаю — поставь музыку. Душевную. Пущай народ слушает. Отдыхает. Настраивается на творческую встречу. А там глядишь, и Лукашкин подъедет.

— Душевную? — Максим нагнулся и потянул первую попавшуюся пластинку из коробки.

— Вот! Чайковский, «Времена года». Подойдет?

— А ещё, могу предложить…, - Максим стал вытаскивать вторую пластинку.

— Хорошо-хорошо, — Котов не стал слушать до конца список имеющихся записей.

— Ставь «Времена года», — произнес он, на ходу спускаясь с площадки.

Путешественник во времени аккуратно уложил пластинку на круг магнитолы. Дотронуться до рычажка проигрывателя и вот уже надпись на голубовато-зеленом поле: «Апрелевский завод грампластинок» начала медленно вращается вокруг оси. Затем пластинка закружилась быстрее так, что надпись совсем растворилась, утонула в небесной голубизне, как в колодце.

Спустя несколько минут Котов вновь стоял перед ди-джеем. Он прерывисто дышал от бега. Переминался с ноги на ногу.

— Максим, эта-а, — организатор мероприятия замялся, ища подходящую фразу.

— А есть что-нибудь другое? Со словами? А то, что-то людям не нравится. Многие собираются уходить.

— Другое? Со словами? — Макс задумчиво закусил губу. Покопался в коробке и вынул пластинку с русскими народными песнями.

— Есть русские народные песни… Они вроде поживее и со словами.

— Например, — он свёл брови и прочитал… — «Не одна во поле дороженька».

— ..Или вот, «Ой, ты Ваня».

— …Ещё есть, «Не бела заря».

— Ставь первую, а потом последующие…, - бешенный профсоюзный лидер опять не дослушал. В ожидании скорого приезда поэта, он вновь убежал со сцены.

— Первую, так первую, — произнес послушный звукооператор, и спустя мгновение магнитола заурчала утробно и умиротворённо, словно кошка, когда её почесывают за ухом…

   Не одна-то ли, да одна, ай, во поле дорожка,
   Во поле дороженька, эх, во поле дороженька.
   Не одна-то ли дороженька, ай, дорожка пролегала,
   Она пролегала, эх, она пролегала…

Не успела доиграть до конца «зажигательная» русская народная композиция, заказанная по многочисленным просьбам трудящихся обувной фабрики, как Максима снова тянули за рукав.

— Это…! Слушай! А может, найдёшь что-нибудь ещё, а? Повеселее? Побыстрее? Позадорнее?

Котов нерешительно потер нос. Говорил он нехотя, с трудом выдавливая из себя слова, как полузасохшую зубную пасту из тюбика.

— Ну, там, тили-тили… Трали-вали… Хоп-хей ла-ла-лей…

— А то от прошлой песни тоскливо на душе и плакать хочется!

— Сынок! Покопайся в коробке. Пожалуйста! Люди хотят послушать что-нибудь популярное. Весёлое! Чтобы можно было попеть. А ещё лучше, попеть и потанцевать!

— Давай, дружок! Придумай что-нибудь! Помоги! На тебя вся надежда!

— Попеть и потанцевать? — Макс на несколько минут задумался и посмотрел в сторону автобуса, окна которого были завешаны шторами. — «А почему бы нет?».

— Есть, у меня записи застольных песен. Под них можно и петь и плясать. И даже конкурсы проводить!

— Максим! — Котов посмотрел на ди-джея, широко открыв глаза.

— Ты! — его седая голова затряслась от возбуждения. Он схватил руку Макса и начал её трясти. — Ты, просто гений! Слушай, давай включай свои записи! А я пойду, посмотрю подарки для конкурсов!

4

Магазин, который решил посетить Семенов Григорий в своей пешей экскурсии по «Н-ску», носил гордое и редкое название «Универмаг». Занимал он новое, одноэтажное и весьма пристойное помещение. Торговали там, судя по названию, всем — начиная от консервов «Завтрак туриста» с пыльными мятыми этикетками и «Березовым соком» в трехлитровых банках и оканчивая одеколоном «Шипр» и готовой одеждой.

На высоком крыльце «Универмага», дремал подвыпивший человек. На умиротворенном лице ушедшего в подпространство «гида-краеведа» лежала печать глубокой задумчивости.

Спящий под дверью услышал звуки шагов незнакомого человека. Очнулся.

— Эй, палля, будь длугом! — прозвучало так, как будто бубнили со дна бочки. Говорили медленно, не спеша оглаживая и ровняя слова языком, лениво проталкивает их между губами.

— Чего? — водитель автобуса не разобрал местного произношения. (Что взять с него — москвич в третьем поколении).

«Экскурсовод» набрал воздуха в рот и снова сильно шепелявя, произнес…

— Пойдем, на улицу Епсковского пивасапопьём, — из сказанного текста Григорий понял первые два слова и то, что его куда-то зовут.

— Куда? — переспросил шофёр.

— Идём до улицы Кондлата Епсковского, к дому тлидцать тли, — медленно повторил абориген, с трудом выговаривая названия исторических мест Н-ска.

— Тут, недалече, — он шмыгнул лиловым носом. — Челез два пелеулка будет кафешка. Нам с тобой, туда.

— Давай, блатец! — несчастный проводник потянул руки в сторону водителя автобуса. — Помоги мне. Видишь, я больной на голову с утла и ноги отказали.

Григорий рассеяно осмотрелся по сторонам.