Диджей

— Значит, не поможете? — в огород пришельца из будущего был брошен последний камень. — Даже за любовь публики и размещение имён на афишах?

— Нет, — камень отскочил от забора и выпрыгнул обратно.

— Как же так? Это же черте что! — зарычал недовольный режиссер театра. Глаза его налились кровью, дыхание стало прерывистым и забурлило подобно пару из кофеварки «Экспресс». Он выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью на прощание.

Через три минуты сорок две секунды Крутиков вернулся в лоно творческой мастерской.

— Голуби мои! Белокрылые! К чему нам ссориться? К чёрту этот дешёвый балаган про какого-то там… итальянского рыболова и затрапезную монашку. Глупости всё и чушь беспросветная. Нет размаха — масштабности нет. Зритель не оценит — критик заклюёт. Я подумал и решил — создам другую более величественную картину. Она будет рассказывать о любови обычного солдата к красавице танцовщице Кармен. А назову своё творение именем испанского города любви.

— Барселона, Аликанте, Бургос, Ла-Корунья, — творец с ходу стал перечислять названия городов Испании. — Гранада, Валенсия, Севилья, Херон.

— …Вот. То, что нужно. Точно! Она будет называться — «Херонская искусительница»!

— Музыкальный мой, — вернувшийся гость криво улыбнулся одной стороной рта. — Уже сегодня я начну репетиции творения, о котором думал всю жизнь. Действия, о котором мечтал и грезил во снах и наяву. Постановку, ради которой прожил все эти тяжёлые годы, служа Театру… Короче, когда я могу прийти за своей записью?

— Она готова. Но, у меня есть условие.

— Какие могут быть условия? — поперхнулся театрал. — Разве так поступают друзья, прошедшие вместе огонь, воду и медные трубы? Отдайте так, без разговоров.

— Через пять дней у нас выступление на городском конкурсе, — Макс повертел в руках бобину. — Под эту композицию я прошу поставить танец и показать его зрителям.

— Боже мой! — невысокий полный человек заметался по комнате. Замахал руками. Начал цитировать свои и чужие фразы. — Задействовать лучшие силы театра?! Когда идут ответственные репетиции. И где? В пустом, безликом, никому не нужном конкурсе?

О времена, о нравы!

Порой мне кажется, что ад — пустыня, которая ждёт лишь одного меня!

Хлопнув дверью, оскорблённый «поэт» покинул ненавистное заведение.

Через две минуты двадцать семь секунд его «Светлость» вернулась. Успокоилась. Привела себя в чувство.

На пороге студии звукозаписи предстал вновь улыбающийся деятель театральных подмостков. Гордо вскинув голову, он торжественно произнес…

— Дорогой мой Максим! Знаете-с…

   Музе по душе чудаки, живущие по своим непонятным законам.
   Она сама распределяет роли,
   И небеса следят за её игрой!

— Так, вот… Договорились. Через пять дней мы выступаем с танцем из моего нового водевиля… «Херонская искусительница»!

— И ещё, — Крутиков хитро прищурился. Лицо деятеля стало непроницаемо, как гипсовая повязка. — Все песни на испанском языке, после конкурса, я включу в спектакль. По рукам?

— А вдруг они не подойдут по сценарию? — возразили старому, «проверенному в боях» товарищу.

— А это, уже мое дело — подойдут или нет. Беру всё — и без разговоров.

15

Всё в «Театре оперетты» сияло после ремонта: зал, фойе, лестницы, мебель, люстры. Свежевыкрашенные стены — нежно-бирюзового цвета, огромные окна — прозрачные от пола до потолка. Гардины, шторы — из голубого бархата. Вдоль коридора — пальмы с волосатыми стволами и огромными раскидными листьями.

Театр ждал, театр готовился, театр репетировал…

Вот уже первые зрители, пришедшие задолго до начала концерта, торжественно ходят по фойе парами. Женщины шарят взглядом по движущейся встречным в людской ленте и отмечают про себя, кто во что одет. Мужчины с серьезным видом разглядывают фотографии артистов труппы. Отмечают знакомых.

До блеска натертый паркет слегка пружинит и скрипит.

Все жаждут внимать искусству. А ведь помимо самого торжества театрального зрелища — ещё будут антракт, фойе, буфет, билетёры в проходе с программками в руках, аплодисменты и выходы артистов…

…

В дверь гримёрки с табличкой «Хитрая К.А.» постучали.

— Да-да, — глухо, как из бочки донеслось из комнаты запертой «На семь запоров, замков и заслонов».

— Катерина, открой, это я, — попросила невысокая миниатюрная девушка.

— Ты одна? — таинственным детективным голосом вопросили из-за двери.

— Одна…

— Точно?

— Да, точно…

Женщина приоткрыла дверь, прищурилась, требовательно осмотрела гостью, кинула взгляд поверх головы вдаль и велела:

— Давай! Живо! Заходи! — и снова тщательно, на три оборота закрутила замок.

— Дзень — дзяк, — контрольно щёлкнула цепочка.

Красноватый свет горевшей в пол накала лампочки скупо освещал небольшую комнату с опущенными шторами.