Dies irae, dies illa (Тот день, день гнева) (СИ)

– Боже, какие вы все идиоты! – Ветус взвыл, хватаясь за голову. – А как вы думаете, ради чего я затеял тут конец света? Вы можете представить, сколько мне лет? Нет? Я сам уже не могу! Мне миллионы лет, миллиарды, нет, я просто не знаю, сколько мне лет. По-моему, я всегда был! Вы не понимаете? Конечно, вы просто молокососы по сравнению со мной. Когда я был молодой и глупый, я стремился стать сильнее всех. Я так старался! Идиот! В конце концов я стал сильнее всех, настолько, что никто уже не мог причинить мне вреда. Из всех, кто начинал тогда вместе со мной, выжили только мы двое, я и Сомнус. Прошло много тысяч лет, прежде чем мы поняли, что натворили. Мы устали быть, но умереть уже не могли. Обычно пустые столько не живут. Они гибнут в битвах друг с другом или с синигами. Но мы, два дурака, упустили свой шанс. Мы даже друг друга уже не могли прикончить, потому что были равны по силе. Я даже не мог разбить себе башку обо что-нибудь, потому что не стало в мире предмета тверже, чем моя башка.

– Но умирать-то зачем? – Вставил Ямамото, когда Ветус чуть успокоился и сделал паузу, чтобы перевести дух.

– Не понимаешь, – прошипел арранкар. – Молодой еще. Ты не знаешь, как это тошно. Я словно попал в одно большое колесо. Как ни крутись, а все попадаешь в одну и ту же точку. Это время… оно сводит с ума. Да, я спятил! Я согласен! Я давно уже спятил. А кто бы не спятил на моем месте? Вот Сомнус нашел свой способ: уснул, и на все ему плевать. Я так не смог. Хотя и завидовал ему по-черному. Черт бы вас побрал, скажите уже, можете вы меня убить, или нет?!

– Запросто, – Куроцучи уже отошел от «откровений» доисторического пустого. – Если не будешь дрыгаться. Просто вставай сюда, и я запущу излучатель.

– Маюри, ты прелесть! – Взвыл Ветус. – Дай, я тебя обниму! – И он в самом деле набросился на ученого и заключил его в объятия. Куроцучи только крякнул от неожиданности. – Ребята, какие вы молодцы! – На глаза арранкара внезапно навернулись слезы. – Кучики, я даже не буду обижаться, что ты раскрыл мой план. Что там говорить, вы заслужили право жить! Честно заслужили. Врубайте машину!

– Ну-ка, разбежались! – Зашипел Маюри, уже успевший добраться до своего прибора. – Пока он не передумал.

Он замахал руками, и капитаны поспешно шарахнулись в разные стороны. Маюри нажал на кнопку. Широкий луч синего света ударил прямо в Ветуса. И тогда тот раскинул руки в стороны, запрокинул голову и захохотал диким смехом.

– Я победил! – Вопил он. – Да! Моя взяла! Хоть вы все остались живы, мне плевать, это ваши проблемы! А я добился своего!

А потом и вопли стихли. Маленькая фигурка в синем луче казалась окутанной сине-зеленым пламенем. Сперва его языки танцевали лишь по контуру, а потом и все его тело вспыхнуло изнутри, заколебалось, словно отражение в воде, а после и вовсе сгинуло. Только когда Куроцучи снова повернул рычаг, все медленно и облегченно выдохнули.

– Справились, кажется, – осторожно сказал Укитаке.

– Он точно готов, – небрежно заверил Куроцучи, что-то переключая в своем приборе.

– Псих, – неуверенно прокомментировал Зараки.

– То, что он псих, не подлежит сомнению, – задумчиво протянул Кьораку. – А только дел он нам наделал. Надо теперь придумывать, как бы аккуратно вернуть всех пустых в Хуэко Мундо, чтобы они у нас случайно в Руконгай не ломанулись.

– Задействуем агентуру, – как нечто само собой разумеющееся предложил Кучики. – Пусть Хоакин на правах родича пустит слух, что здесь их больше никто преследовать не будет.

– Дело говоришь, – немедленно обрадовался Кьораку. – Ты ему сам скажешь, я надеюсь? Все равно он больше никого не послушается.

Два капитана взглянули друг другу в глаза. Шунсуй улыбался. Хватит уже на меня дуться, говорил его взгляд. Самому-то не надоело? Бьякуя чуть вздохнул и опустил глаза. Он понял, что и сам уже устал от этой войны.

– А что с эспадой делать будем? – Спохватился Хиракава.

– Скучища, – сморщился Зараки. – На один зуб.

– Черт с ними, – махнул рукой Ямамото. – Сами разбегутся. У нас и так в Руконгае перенаселение. Идем домой.

Синигами, бросив последний взгляд на белый купол Лас Ночес, повернулись и зашагали к открытой неподалеку гарганте.

Казалось, что сам ветер Хуэко Мундо нашептывает им первые такты древней, никогда прежде не слышанной заупокойной мессы.