Диета дядюшки Айнтопфа

— Я-то надеялся, что вы поможете мне теоретически обосновать практические результаты моей диеты, герр Шварц, — дядюшка Айнтопф немного попозировал, дабы возмущённый эскулап увидел свою неправоту, — а вместо этого вы пытаетесь очернить её, простите за дурной каламбур... Вам ли не знать, что именно ботулин применяется косметологами для разглаживания морщин на лице; разве не может статься, что и я обязан вновь обретённой свежестью именно этому химическому соединению?

— Вы могли бы быть обязаны ему только поражением спинного и продолговатого мозга вплоть до летального исхода! — рассердился доктор. — Хватит нести чушь, молодой человек!..

Дядюшка Айнтопф премерзко, с подвыванием расхохотался.

— О да, я снова стал молодым! — пролаял он. — И вы, доктор, бессильны объяснить это! Новейшая медицина пасует перед древними знаниями, и этот факт несказанно злит вас! Вот я стою перед вами, живое доказательство правоты моих же слов, но вы закрываете глаза, чтобы не видеть меня, и зажимаете уши, чтобы не слышать сказанного мною, ибо увиденное и услышанное не вписывается в вашу убогую картину мира!.. Я не смогу вас переубедить, герр Шварц, и поэтому вынужден попросить вас немедленно удалиться.

— Гнусный шарлатан!.. — прошипел, вставая, оскорблённый доктор.

Вслед за ним ушли и остальные слушатели, разочарованные лекцией кухмистера. В зале остались только полковник Краузе да тот самый юноша, что спрашивал про жареных скорпионов.

— Что такое «диамины», герр Шварц? Кстати, взгляните: я правильно записал это слово?.. — долетел до дядюшки Айнтопфа глупый голос репортёра, затем раздражённо грохнула тяжёлая входная дверь и всё стихло.

— Ну, если вопросов ни у кого больше нет, давайте перекусим! — провозгласил дядюшка Айнтопф.

Полковник зажмурился, наклонился к стоящей на столике пиале и опасливо принюхался к идущим из неё ароматам.

— Что же, на запах эта штука вполне съедобна, — доложил он, распрямляясь и удивлённо моргая, — но вот на вид...

Натюрморт действительно был не слишком авантажным: в коричневой жижице лежал варёный желток, украшенный арборесками тёмных кровеносных сосудов, а к нему крепился недосиженный утёнок, больше похожий на крошечного розового птеродактиля.

— По-моему, несколько напоминает крупную креветку! — Сидевший напротив дядюшка Айнтопф, со звоном орудуя мельхиоровой ложечкой в своей пиале, разорвал желточный стебелёк, обвалял птенчика в соусе, отправил в рот и принялся шумно жевать. — А уж на вкус это просто бесподобно, уверяю вас!..

Юноша за соседним столиком сдавленно булькнул, зажал рот рукой, вскочил, опрокинув стул, и выбежал из зала.

— Слабак! — крикнул ему вслед дядюшка Айнтопф. — Бери пример с герра Краузе!..

— Похоже, этот парень до последнего момента думал, что здесь происходит какой-то нелепый розыгрыш, поэтому и не сбежал ещё раньше, — сказал полковник, стараясь не глядеть на чавкающего кухмистера. — Рассчитывал, верно, получить какой-нибудь приз... Ты обратил внимание, как он завертел головой, когда увидел, что у него в чашке? Он пытался найти скрытые камеры.

— А вы, герр Краузе, не думаете, что я замыслил всех разыграть? — прищурился дядюшка Айнтопф, расправляясь с комковатым желтком. — М-м, амброзия!..

— Думал, — кивнул полковник. — И пришёл к выводу, что вот это, — он постучал по дядюшкиной пиале, — для шутки уже слишком. Если бы ты хотел пошутить, ты ограничился бы рассказом о том, как эту пакость едят филиппинцы. Предлагать её кому-то, а тем более самому уплетать её — или тщательную имитацию — только для того, чтобы посмеяться над людьми, блюющими от такого зрелища — это вовсе не смешно. Это не в твоём стиле. Более того, это уже на грани безумия.

— Клянусь вам, что у меня был настоящий балют, а не имитация, — дядюшка Айнтопф отхлебнул пива и вытер губы салфеткой. — Если хотите, можете исследовать порцию того паренька, а потом я её съем... Вы тоже считаете, что я не в себе?

— Психиатрия сумела бы объяснить изменения в твоём поведении, но не в твоей внешности, Айнтопф, — вздохнул полковник, — да и любая другая наука, как мне кажется, тоже.

— Итак, по-вашему, я не фигляр и не умалишенный... Значит, вы, в отличие от доктора Шварца, верите мне, герр Краузе?

— Я был готов поверить в диету на основе этого твоего балюта, потому что, если честно, не вижу принципиальной разницы между яичницей из утиных зародышей и кашей из проросших пшеничных зёрен, которую я вот уже лет десять пихаю в себя на завтрак по совету всё того же доктора. Но верю ли я, что питание гнилым мясом способно вернуть молодость и продлить жизнь? Разумеется, нет.

— Но мне же вернуло, — хмыкнул дядюшка Айнтопф.

— Да? — Полковник наконец-то вновь посмотрел на него. — Сдаётся мне, что историю с гнилоядением ты выдумал исключительно для того, чтобы тебя сочли за чокнутого и впредь не тревожили расспросами, а твоя тайна, которую ты не хочешь раскрывать, заключается в чём-то ином!

Дядюшка Айнтопф обиделся.