Диета для бывшего

Я думаю, что он начал мне изменять довольно давно, но не решался всё разрубить, оттягивал больше из-за лени, чем из-за чего-то другого. Не знал, как я буду реагировать. Мужики не любят бытовые проблемы. Чаще всего нужен форс мажор, чтобы сдвинуть проблему с места, как тот, что случился полчаса назад. Удивительное дело, но иногда они даже боятся выходить на поверхность, им милее скрывать, платить, врать, но не заморачиваться с соплями и слезами жены. Даже родившийся ребёнок у любовницы не всегда пробивает это сопротивление. Многие женщины этого не понимают и надумывают очень далёкие от реальности причины.

История, каких миллионы. Было и будет. Ничего сверхъестественного тут нет, просто когда это касается тебя, то теоретический удар палкой по голове и практический имеют существенную разницу – боль. Никогда не можешь рассчитать силу такого удара. Меня всю трясёт.

В окружении Феликса столько красивых молодых женщин, что он не справляется сам с собой. Феликс меняет секретарш, помощниц, сопровождающих, как меняют одежду. У него в кабинете за стенкой отдельная комната со всеми удобствами.

Он теряет смысл в общении с женщинами. Не выдерживает испытание деньгами. Такого Феликса мне больше не надо.

Сидя на кухонной табуретке, я глубоко вздыхаю, смотрю ему бесстрашно в глаза и произношу. Голос свой практически не слышу.

– Разводимся. Зачем ты мне такой? – чувствую ещё и обиду.

Да, мне ещё и обидно, и я ещё не пришла в себя от увиденного в нашей белой спальне. На меня пахнуло их энергией и чуть не сбило с ног. Это вам не фотка или тайком снятое видео с изменой. Это намного эффективнее.

Феликс ничего не отвечает. Для него я уже не имею никакого значения, как и мои чувства. Его несёт в чёрную дыру.

ГЛАВА 3. Просьба

Секретарь у Генерального – одно из чудес света. Анна Евгеньевна Кларусова, дама сорока восьми лет с претензией на двадцать восемь. У неё есть все основания на эти претензии, так как фигура, кожа, волосы – всё при ней и в лучшем возможном виде для её конституции, но голос вот подкачал, и то, что она этим голосом говорит. С непривычки она немного пугает и создаёт впечатление мутанта, как будто вы видите кота с головой по меньшей мере бультерьера. Вы ждёте «мяу», а получаете громкое «гав», ну, или наоборот.

Длинные ноги в тонких колготках и приталенное платье с воланом, она не носит белый халат с эмблемой клиники, сразу превращается в некое предупреждение, что всё не так просто. Госпожа Кларусова с шефом уже девять лет, ещё с тех времён, когда он был замом и работал терапевтом. Предана, немного влюблена – без особых надежд, но тем не менее. Анна Евгеньевна в курсе очень многого, как того, что происходило и происходит в клинике за закрытыми дверьми, так и того, что у шефа на личном фронте. Насобирала огромное количество контактов и лично знакома со многими власть имущими и деньги имеющими бывшими и настоящими пациентами. Хитра, как опытный кукловод, изворотлива и изобретательна. Носит несколько масок, но любит больше всего маску преданной шефу одинокой женщины или несравненного педантичного секретаря Генерального, смысл жизни которой в чёткой и результативной работе клиники. Всегда на связи.

– Вас, милочка, днём с огнём не найдёшь, когда надо, – встречает меня Анна Евгеньевна в своей приёмной, утопающей в кактусах.

Хочу отметить, что это не просто нагромождение различных сортов кактусов в первых попавшихся горшках и горшочках бессистемно произрастающих на подоконнике, совсем нет – там сложная конструкция, настоящий сад из всевозможных суккулентов с замыслом и идеей.

Понятное дело, что ни одной нормальной молодухе такое увлечение в голову не придёт, а придёт взрослой состоявшейся одинокой женщине предпенсионного возраста. Генеральный смотрит на это снисходительно, он любит всё необычное и немного необъяснимое, с лёгкой таинственной пыльцой.

Я не отвечаю на её колкую реплику, то есть не делаю себя виноватой и не оправдываюсь, что у меня обеденный перерыв. Просто стою и жду, идти мне в кабинет к Скрябину или ждать, когда он меня позовёт. Анна Евгеньевна меня недолюбливает и придирается. Шеф в курсе.

– Проходите же, Валентина! Александр Николаевич вас ждёт, – цедит она сквозь зубы.

– У меня очень деликатная просьба, – начинает шеф, – и к тому же, достаточно серьёзная. Садитесь, Валя.

Если он решает говорить со мной у себя, то есть сделал так, что я прошла мимо Кларусовой, то она в игре, иначе поймал бы меня в коридоре или зашёл бы в мой кабинет. Он редко называет меня Валей, обычно Валентина, с протяжным «и», как будто в моём имени сдвоенная гласная, чего в русском языке, кажется, нет.

– Слушаю, Александр Николаевич.

– Вы прекрасно знаете, что нас ценят не только за высокий уровень сервиса и результативность терапии, но и за то, что… – он медлит и смотрит мне в глаза, ища в них готовность на всё, но её пока нет, так как я настораживаюсь от его проникновенного вступления, – но и за то, что мы всегда защищаем и храним секреты наших пациентов… – опять делает паузу, – любой ценой.