Диета старика

- А что, если за языком - Ничто? - спросил серьезно Сергей Рыков. - Не есть ли тогда наш прямой долг - бросить все силы на консервацию языка? Ведь язык, по словам Хайдеггера, это лоно культуры, то есть источник всего охранного, источник того, что прикрывает нас от палящих лучей запредельного - будь то Ничто или Нечто. Философы утверждают: Ничто нет, оно уничтожает себя. Оно "ничто-жествует", по словам Хайдеггера. Это было бы слишком просто. - Сергей угрюмо покачал головой. - Находясь в смешанном состоянии, располагаясь в виде "дыр", Ничто в своем роде действительно "есть" уже только потому, что определяет "края", "контуры" границ сущего. Мне думается, что если мы имеем дело, например, с поступком, то он может состоять в отношении к Ничто, если в том месте, где располагается мотив, мотивация, ничего нет - там дыра, зияние. А разве мы не знаем поступков, не имеющих мотивации? Такие поступки, вспучивающиеся как пузыри пустоты, описаны и в поэме Понизова. Например, убийство агронома Иванова, совершенное председателем Макарычем. Этот поступок не имеет адекватной мотивации, он иррационален и чудовищно пахнет Ничто.

Саша Мерзляев дружески хлопнул Сергея по плечу:

- К счастью для нас, Серый, не существует поступков без мотивации. Никакой Хайдеггер не проковыряет дыры в этой бетонной стене. Все мотивировано. Мотив может быть скрыт от всех действующих лиц, но он всегда есть. И где он, как ты думаешь, коренится? Конечно, в коллективном бессознательном! Надоело? А ничего не поделаешь, старик. Юнг вечно молод. На то он и Юнг. На то он и "Темный Патрик". Возьмем убийство агронома. Присмотримся к нему поподробнее, и мотивы содеянного станут более или менее ясны в историческом срезе. Итак, ситуация такая: агроном приходит к председателю и говорит, дословно:

Макарыч, посмотри, совсем, бля, почва
Здесь обессолена. Я - пас, Макарыч, ты
Теперь решай, как быть.

Далее следует неадекватная ярость председателя и его крик: "Да, я тебе Решу… решу сейчас!", после чего он убивает агронома топором. Берем ту же ситуацию в примитивной культуре (а примитивная культура постоянно актуальна на нижних уровнях нашего бессознательного) - агроном является заместителем жреца земледельческого культа, шамана, заботящегося об урожае, о плодоносности земли. Председатель - вождь племени. Если жрец приходил к племени и сообщал, что грядет неурожай, то от него требовалось отвратить это несчастье. Если же становилось известно, что жрец - "пас", что исчезла его магическая сила, что от него отступились помогающие ему духи, то он сам приносился в жертву. В этом смысле и надо понимать слова "теперь решай, как быть" и ответ "Я решу… решу сейчас". Председатель действительно решает и разрешает эту ситуацию. Если почва "обессолена", то есть исчезла ее волшебная способность плодоносить, то надо искать способы "засолить" ее. Председатель "засоляет", "солит" землю кровью жреца. Поэтому подчеркнута живительная сила этой крови: "…с мощью страшной на всех нас брызнула дымящаяся кровь…" Эта "мощь" и должна возродить плодоносность земли. Так что, как видишь, этот поступок не так уж не мотивирован. Наоборот, если следовать архаическим моделям, и агроном, и председатель поступили так, как должны были поступить. Этот мотив жертвы и жреца введен в поэму как предшествующий основному мотиву - жертвоприношению ноги и посвящению героя в жрецы, шаманы.

- Саша сказал совершенно верно, - кивнул Гена Шмелев. - Кроме того, у этой ситуации может быть еще одно символическое толкование: в качестве притчи об отношении интеллигенции и власти. Агроном в деревне - олицетворение интеллигенции, а председатель - олицетворение власти. Если принять русскую деревню как символ России, то мы имеем следующую схему: интеллигенция приходит к власти и говорит, что "почва обессолена", то есть исчезла "соль земли", "главное", "дух" - в общем, то, чем живет народ. Интеллигенция требует, чтобы власть решила эту проблему, и власть решает ее, принося в жертву саму интеллигенцию и окропляя народ ее кровью ("на всех нас брызнула дымящаяся кровь"), как бы возвращая "соль" и "дух", повязывая всех круговой порукой духовности.

- Метко подмечено, - кивнул Семен Фадеевич.

В классе тем временем сгустились сумерки.

- Мне кажется, все же главным действующим лицом поэмы является не Ленин и не Понизов, и не нога Понизова, и не его целительные руки, - снова заговорил Боря Смуглов после некоторой паузы. В пальцах он задумчиво разминал комочек жевательной резинки. - Главный герой все-таки Двухтысячный год. Нам здесь всем, кроме, конечно, Семена Фадеевича, по шестнадцать с половиной лет. Еще через шестнадцать с половиной лет он наступит - Двухтысячный. Он застанет нас в роковом для христиан возрасте-в возрасте тридцати трех лет. У Времен, у Сроков есть свои лица и свои тела. Мы - лишь органы этих тел времени.