Диетлэнд

На третью годовщину смерти Шонды в ее деле наметился неожиданный прорыв. Отстраненный от службы сержант Ланс Педерсон покончил с собой в гараже брата. Задушил себя. Перед смертью он написал Браунам письмо, в котором сообщил, что их дочь была изнасилована двумя солдатами из лагеря «Мохаве» – Майклом Симмонсом и Дэвисом Грином. Он не знал, причастны ли они к ее убийству. Но изнасиловали Шонду они. Все это знали.

Родители Шонды передали письмо армейским следователям. Симмонса и Грина, к тому времени уже частных граждан Лос-Анджелеса, допросили, но никаких доказательств и улик, свидетельствующих о том, что Шонда вообще была изнасилована, тем более изнасилована этими гражданами, обнаружено не было. Даже генетическая экспертиза для сравнения материалов с анализами, взятыми у подозреваемых, не была проведена. Официально: «пулевое ранение, умышленно нанесенное самой себе».

В отчаянии родители Шонды разместили имена и фотографии Симмонса и Грина на веб-сайте «Памяти Шонды». «Что, если они изнасилуют кого-то еще? – сокрушалась мать Шонды. – Что, если совершат еще одно убийство?» Симмонс и Грин угрожали подать в суд и даже наняли адвоката. Но процессу не суждено было состояться.

Доктор Браун сидел в гостиной и молча смотрел новости: кадры воздушной съемки с транспортной развязки, фотографии окровавленных мешков, видео из интернета с блюющим Фоксом. Доктор Браун знал, кто был в этих мешках. Он просто знал. Ведь накануне вечером он получил электронное письмо с прикрепленным видеофайлом. Видеопризнанием. Симмонс и Грин рассказывали о том, что они сделали с Шондой, в мельчайших подробностях. Не оставалось никаких сомнений, что они были виновны. Видео напомнило доктору Брауну о кадрах, что делают террористы-смертники. За мужчинами висел американский флаг, они смотрели прямо в камеру округлившимися от ужаса глазами и говорили. Они знали, что счет их жизни идет на минуты.

* * *

Уже больше недели прошло с моей встречи с Джулией в «Уголке красоты». Она хотела, чтобы я прислала ей электронные адреса каждой девочки, что когда-либо писала Китти. Точнее, те адреса, к которым мне открылся доступ с тех пор, как я начала работать на Китти. А их было не менее пятидесяти тысяч. Когда я спросила Джулию, зачем они ей, она сказала, у нее есть на то свои причины. «Это для хорошего и благородного дела, – сказала она. – Но лучше, если ты не будешь знать подробностей. Тогда тебе не придется лгать».

Я знала, что у меня могут быть большие проблемы, если я передам ей адреса. А проблемы мне были не нужны. Я могла потерять работу и медицинскую страховку, что конкретно сорвало бы мне операцию мечты. Я всеми силами пыталась забыть о просьбе Джулии. Прислать ей адреса было для меня делом пяти минут, но я не могла поступить так безрассудно. И все же я не могла выкинуть из головы нашу встречу. Джулия, Лита и книга Верены Баптист лопнули пузырь моей повседневной жизни.

Чтобы хоть как-то отвлечься, я разогрела порцию лазаньи из индейки (230 ккал) и включила телевизор, поставив тарелку на журнальный столик перед собой. По телевизору шел новостной блок Шэрил Крейн-Мерфи. Она обсуждала убийство Симмонса и Грина; каждый канал считал своим долгом осветить подробности этого дела. Вид транспортной развязки и окровавленных мешков уже начал мне надоедать.

– Заслужили ли они такую ужасную смерть? – спрашивала с экрана Шэрил Крейн-Мерфи. Когда она говорила, то смотрела прямо в камеру, будто в дверной глазок, открывающий ей с ее столика в Нью-Йорке обзор на всю Америку. «Я вижу тебя, зритель. Я одна из вас». – Что ж, как глубоко верующий человек, я считаю, что любое убийство – это страшный грех. И все же мне не жаль этих негодяев. Можете осуждать меня.

Шэрил Крейн-Мерфи напоминала пожилого политика, такого дедулю в костюме и с зачесом, прикрывающим лысину; вот только она была женщиной, а зачес был скорее… метафорический. Волосы у нее были короткие и русые, зачесанные и налаченные так, что прическа походила на безе – жесткие снаружи, полые внутри. В разговоре она имитировала просторечную манеру.

Я уныло пролистывала каналы в надежде найти что-нибудь, не связанное со смертью двух насильников, и попала на один из каналов «Остен Медиа» – Китти давала интервью. От Китти невозможно было скрыться.

– Я уже показывала вам, как позировать на фотографиях, чтобы бедра казались стройнее, – щебетала она. – А теперь поговорим, как удачно скрыть…

Я вновь переключила на Крейн-Мерфи:

– Должен быть принят закон о том, чтобы любого военнослужащего, уличенного в изнасиловании, кастрировали – без анестезии! Серьезно, мне стоит баллотироваться в Конгресс.

Я поедала лазанью, наблюдая, как Шэрил Крейн-Мерфи вращает безумными глазами и стучит кулаком по столу. Внизу экрана ярко-желтой лентой проплывала надпись «Срочное сообщение». Шэрил поправила свой наушник и объявила, что стали известны предварительные результаты вскрытия Симмонса и Грина: у обоих мужчин в глотке обнаружили одинаковые, туго свернутые в трубочку крошечные клочки бумаги. «Дженнифер». Вот и все, что там было написано.