Диетлэнд

Когда я вышла из кабинета косметолога, мне и вправду показалось, что я только что сошла с американских горок: у меня кружилась голова, я еле переводила дух. Я захромала вверх по лестнице, держась за деревянные перила. В зеркале я увидела, что мое лицо распухло и покраснело, как будто меня ударили. Я пошла в аптеку, чтобы купить ибупрофен; Марло последовала за мной, но я с ней не разговаривала.

– Все хорошо? – спросила она, когда мы стояли возле аптеки; я зубами пыталась сорвать защитную фольгу с баночки обезболивающего.

Марло взяла у меня банку и открыла.

– Чувствую себя странно, словно чего-то не хватает, – сказала я, запивая таблетки диетической колой (0 ккал, quasi).

– Ты как животное без шерсти, – предложила Марло.

Затем Марло повела меня в магазин нижнего белья, в отдел моделей плюс-сайз, стыдливо именуемый «женский отдел».

– Как будто мы не все женщины? – буркнула Марло.

Мы пришли туда, чтобы купить мне новые трусы и бюстгальтеры. Марло читала вслух, пока мы просматривали бикини, боксерки, трусы-шортики и стринги, все из которых можно было прямо назвать – панталоны (или панталончики, как я называла все свое нижнее белье, когда была маленькой). Марло выбрала за меня. Когда я примеряла бюстгальтеры в раздевалке, я удивилась, как они приподняли мои вечно обвисшие груди: меж грудями образовалась ложбинка; я стала похожа на грудастую девку в корсете из фильмов про пиратов.

Продавщица сказала, что мне нужно купить «Тростинц»:

– Без обид, но даже модели, рекламирующие нижнее белье, должны утягивать себя.

«Тростинц» был непременным атрибутом каждой модницы: это утягивающий пояс, но обтекаемый, приятный на ощупь и почти незаметный. Бренд «Тростинц» также предлагал белье, утягивающее бедра, живот и ягодицы, и специальные бюстгальтеры. Надевать «Тростинц» было все равно что пытаться влезть в кожу гусеницы.

За все покупки заплатила Марло. Я покинула магазин, с ног до головы утянутая «Тростинцом» под одеждой, и в туфлях на высоченных каблуках, которые мне тоже купила Марло. Чтобы устоять на этих ходулях, мне пришлось втянуть живот и повиноваться заезженному правилу «грудь – вперед, попа – назад». Пока мы лавировали сквозь толпу на Геральд-сквер, Марло продолжала зачитывать отрывки из книги:

– Страница девяносто семь. «Сексуальная женщина выставляет свои вторичные половые характеристики напоказ, как бабуин с чешущейся красной задницей».

Я не надевала туфель на высоком каблуке со времен выпускного в колледже, поэтому, ковыляя по улице и держась за руку Марло, чувствовала себя маленькой девочкой, совершившей рейд на мамину гардеробную.

– Не могу дышать, – проскрипела я и пожаловалась, что в «Тростинце» не могу даже согнуться или сесть. Все мои слои и валики жира были утянуты, но куда же они делись?

– Сексуальные женщины не занимают места, – сказала Марло. – Сексуальные женщины ограничивают себя. Сексуальные женщины находятся под неусыпным самоконтролем.

– Ага. В утягивающем белье.

– Толстые женщины не ограничивают себя. Толстых невозможно контролировать. Толстые непокорны, посему – несексуальны.

В очередной раз я задумалась о смысле и логике этого преображения. Как заверения в моей несексуальности помогут изменить мое мнение об операции?

Марло и я решили сделать перерыв в небольшой кафешке. Оказавшись там, я сразу же скинула туфли и вновь почувствовала проявления синдрома отмены – покалывание в стопах и волны тепла по всему телу. Я стояла за стойкой и пила холодный кофе (183 ккал), так как в этом белье не смогла сесть.

– В чем смысл «Тростинца»? – спросила я, надеясь, что печень, почки и все, что там еще было, не сместились за эти полчаса. – Если из-за «Тростинца» ты становишься более привлекательной, то кто-то захочет тебя… трахнуть, – прошептала я. – Потом ты идешь домой, раздеваешься, и весь этот кошмар вываливается из белья наружу. Не приведет ли это тебя и… возможного партнера к шоку и разочарованию? Может, даже к отчаянию?

Марло слизнула башенку взбитых сливок с верхушки бокала с фруктовым коктейлем:

– Неужели ты ничему не научилась у Китти? Быть женщиной значит быть притворщицей.

Снаружи по тротуару прихрамывал голубь с куском пончика в клюве.

«Повышение коэффициента сексуальности» продолжалось еще несколько дней. Марло отвела меня к дерматологу, который ввел в лоб ботулотоксин и предложил ряд процедур, чтобы убрать недостатки и вновь образующиеся мелкие морщины. Марло сказала, что тело сексуальной женщины должно производить впечатление совершенно нового, свежего, как будто с него только что сняли защитную пленку. Врач сказал, что мне больше нельзя загорать. Макияж мне сделал специалист по имени Кевин. Следуя его советам, Марло накупила мне тучу элитной косметики, набор которой стоил больше тысячи долларов. Я невольно подумала о Лите и Джулии в «Уголке красоты»; но они больше не были напарницами, так сказала Джулия.