Дигитал

— Зачем ей это?

— Он же сказал — как подставной счет. Можно подумать, ты не знаешь, что такое «черная бухгалтерия», — вставил Алексей. — Крути-верти, что хочешь, а потом сотри программу — и концов не найдешь.

— Умница! — похвалил его Эдик. Занес руку над клавиатурой. — Ну что, крэкнем, помолясь?

— Погоди. — Костя покусал губу. — Чем рискуем?

— Почти ничем, — пожал плечами Эдик. — Даже если там какая-нибудь «бомба», в чем я сомневаюсь, полностью стереть информацию невозможно.

— А если там все-таки какая нибудь подлянка… — с сомнением начал Костя.

— Да не заморочивайся ты на ерунде! — нетерпеливо перебил его Эдик. — Есть там «бомба» или нет, не твоя проблема. Ну не получим целиком, я тебе все потом по фрагментам соберу. Не все, конечно, но общую картину восстановлю. Короче, фирма гарантирует клиентам стопроцентное удовлетворение.

Костя, ища поддержки, посмотрел на Алексея.

— Ботаники, когда найдете, кого ловить, дайте знать. — Он поднялся на ноги, с неудовольствием ощутив странную немоту в мышцах. Будто отекли после серьезной пивной пьянки. — Я на кухню. Костя, с твоего разрешения я в холодильник загляну? Какой-нибудь безалкогольный вещдок на себя оформлю. А то этот гад всю воду вылакал и не поделился.

— С чего это у тебя трубы горят? — поинтересовался Костя, хитро прищурившись.

— От предвкушения, — огрызнулся Алексей. — Вы тут намудрите всласть, а мне потом две недели, высунув язык, бегать. — Уже стоя на пороге, он добавил, показав Косте кулак:

— Только скажи что-нибудь про разделение труда, умник!

— И в мыслях не было, — хохотнул Костя.

* * *

Судя по содержимому холодильника, питалась Ирина Одинцова, как райская птичка — по крошке в день и исключительно деликатесами. А пила какую-то гадость.

Леша с брезгливостью посмотрел на батарею бутылочек с силуэтом бегуна. Стоила каждая, как три бутылки пива, но худшей гадости не придумаешь. Один раз — больше запивать было нечем — он хлебнул этого «энергетического» напитка. Но никакого прилива энергии, вопреки утверждению рекламы, не ощутил. Во рту потом долго стоял вкус средства для мытья унитазов и прогорклых апельсинов.

«Может, у молодняка со вкусовыми рецепторами проблема? — подумал он. — Хотя нет. Пиво, вроде бы, тоже сосут. Черт, кто их поймет?»

Он взял с полки пакет апельсинового сока. Понюхал. Сок, оказалось, прокис с неделю назад.

— Дегенераты! — проворчал Алексей и захлопнул холодильник.

Налил в кружку воды из крана. Встал у открытого окна. Пришлось притиснуться плечом к углу проема, половину площади кухни занимал стол. На белой столешнице остались черные пятнышки, словно зверушка наследила лапками. На самом деле — дактилоскопист поработал. Из суеверия Алексей и не стал садиться за стол.

За окном в послеобеденном зное спал двор. Идиллию московской сиесты нарушала суета на заднем крыльце почты. Под понукание грудастой тетки двое грузчиков вяло сгружали бумажные мешки. Грузчики, даже с такого расстояния было заметно, были приезжими со Средней Азии.

Алексей машинально запомнил бортовые номера их пикапа.

В памяти всплыли другие цифры. Увиденные в странном бредовом полусне-полуобмороке.

— Да, кстати, это мысль! — прошептал он в кружку. — Пробьем-ка мы номерок.

Оглянулся. На стене висел телефон. Трубка тоже в черных пятнышках дактилоскопического порошка.

Он уже было потянулся к телефону, как оконное стекло вдруг сделалось матовым, будто на улицу обрушился лондонский туман, и начало быстро тускнеть, пока не превратилось в иссиня-черную непрозрачную пленку. Мгла покачнулась и поползла к глазам. Алексей покачнулся, вмиг ослепленный, попытался вцепиться в стол, но почувствовал, что летит спиной вперед в гулкую темноту…

…Джип затормозил в глухом переулке. Слева — глухая стена завода, справа — выселенный дом. С пассажирского места ловко выскочил человек. Смазал взглядом окрестности. Дал знак водителю. Вдвоем они сноровисто и почти синхронно заменили номера спереди и сзади.

Камера медленно наехала на задний бампер и крупно показала номер: М 239 УД 77.

Отлетала вверх, обогнула машину и прилипла к лобовому стеклу.

В кабине на заднем сиденье, зажатый между двумя здоровяками, сидел молодой человек с длинными растрепанными волосами. На бледном, безвольно смазанном лице жила только улыбка. Кривая и дерганая, как наполовину раздавленный дождевой червь. С сизых губ тонкой ниточкой сочилась слюна…