Дигитал

— Терпение, молодой человек. Уже заканчиваем, — услышал он голос из-за бликующего круга, который оставили после себя погасшие вспышки.

Снова начали бить в глаза огненные дробинки. Но уже не так яростно и колюче. И были они не прозрачно-белыми, а тепло-розовыми и округлыми, как жемчужины.

— Смотрим, смотрим, глаз не отводим, — бубнил голос. — И дышим. Глубоко, глубоко дышим!

Алексей покорно смотрел и дышал. Жар под черепной коробкой резко спал, теплые жемчужины, проникая в мозг, дарили умиротворение и покой.

На последнем вздохе он не удержался и глубоко зевнул.

— Правильно, — всплыл голос. — А теперь задержим дыхание!

Алексей замер на полувдохе с распахнутым ртом. Приступ зевоты выдавил из утомленных глаз жгучие слезы. В голове померк жемчужно-розовый свет, и сделалась тьма…

…Тьма сменилась мягкими сумерками. Его несла сквозь них невидимая, сонная река. Убаюканный плавным, едва ощутимым течением, он расслабленно вытянулся на плоской доске и приготовился погрузиться в легкое, счастливое забытье.

Неожиданно под доской заурчал мотор, она дрогнула и поползла вперед.

Алексей испуганно распахнул глаза. Увидел над головой купол из матово-белой стали. Доска затягивала его в жерло большой трубы. Он дернулся, пытаясь вскочить, но лишь натянул ремни, которыми был намертво приторочен к доске.

— В чем там дело? — спросил усиленный динамиком раздраженный голос.

— Сейчас, Олег Иванович, — отозвалась женщина где-то совсем рядом.

Приподняв голову, насколько позволил ремень на лбу, Алексей не смог увидеть женщину, но зато разглядел стеклянную стену, исходящий из нее приглушенный свет и был единственным источником освещения в большом помещении, погруженным в полумрак. По другую сторону стекла четко вырисовывался контур фигуры человека в белом халате.

Мягкая прохладная ладонь, пахнущая лекарством, легла на лоб Алексея, слегка надавила, принуждая опустить голову. Взгляд его опять уткнулся в стальной свод, на память тут же пришли все мыслимые средневековые пытки.

— Успокойтесь, Леша, — голосом, мягким и прохладным, как ее руки, прошептала женщина. — Ничего страшного. Сейчас сделаем компьютерную томограмму мозга. Это вовсе не больно. Просто лежите и думайте о чем-нибудь хорошем.

Он хотел спросить, где он, как здесь оказался и откуда она его знает. Но прохладная ладонь соскользнула со лба, пропала, потом мягко легла на сгиб локтя.

Алексей ощутил укол, практически безболезненный, только неприятно треснула кожа, принявшая в себя иглу. По вене пошел пузырящийся холодок. Прислушиваясь к новым ощущениям, Алексей незаметно для себя погрузился в сон, прозрачный и невесомый, как рассветный воздух…

* * *

…Прозрачная прохладная струя ласкала лицо. Бодрящая свежесть воздуха, казалось, через ноздри проникает прямо в мозг, выгоняя обморочную хмарь и тяжесть. Алексей набрал полные легкие этой живительной прохлады, энергично выдохнул и открыл глаза.

Белый потолок, светло-зеленая стена, матово-белый плафон светильника, панно со стальными краниками и штепселями.

Повернул голову, оказалось, ничто не мешает, приподнялся на локте, тоже получилось. Осмотрелся.

Обстановка напоминала номер гостиницы: журнальный столик, два мягких кресла, кремово-абрикосовые шторы, пастельный пейзаж на стене. Не хватало телевизора. Зато была ваза с хризантемами.

Если золотистые и белые тона интерьера можно было принять за прихоть дизайнера, то кровать, на которой лежал Алексей, стопроцентно больничная, с барьерчиком и колесами, безусловно, была необходимым элементом и служила узлом композиции. Она достаточно недвусмысленно давала понять, где и зачем человек находится.

«Ну, если так у нас лечат железнодорожников, понятно, почему такие дикие цены на билеты», — подумал Алексей.

Еще раз осмотрелся и прислушался. Если он и находился в больничном корпусе, то в каком-то изолированном боксе. Ни единого признака присутствия других больных.

Он развернулся и посмотрел на дверь. Ключа в замке не было.

В этот момент дверь бесшумно распахнулась и в палату вошла девушка в белом халатике. В руках у нее был чехол для одежды. Алексей только успел заметить, что за дверью есть тамбур и еще одна плотно закрытая дверь.

— Как себя чувствуете, Алексей? — с приятной улыбкой спросила девушка.

Он узнал ее голос. Он был такой же мягкий, только гораздо теплее.

— Не сложилось спросить, откуда вы знаете, как меня зовут?

— В удостоверении прочла. — Когда улыбалась шире, верхняя губка ее забавно подворачивалась, обнажая ряд мелких, но идеально ровных зубов.

— А как вас зовут?

— Наташа.

Алексей приподнялся.

— Наташа, а где мое удостоверение? Без него я, как голый.

— А вы и так почти голый, так что не вставайте, — с беличьей улыбкой ответила она.

Алексей с неудовольствием ощутил, что лежит под плотной простыней и на нем, действительно, кроме куцей больничной рубашечки, едва прикрывающей то, что принято прикрывать, ничего нет.

Наташа прошла в комнату, распахнула створки встроенного шкафа. Продемонстрировала чехол.

— Здесь ваша одежда. Все выстирано и высушено.

— Сервис однако! — удивился Алексей.

— А то!