Дигитал

Напротив устроились две размалеванные мочалки лет по пятнадцать. Обе в декоративно растерзанных джинсах и коротких маечках. В складках жирка на пупке утонули бусинки пирсинга. Обладательница марганцовочного цвета волос сразу же вперила взгляд неандертальца в свое отражение и ритмично задвигала дегенеративной челюстью, прессуя жвачку. Ее подруга, выкрасившая волосы смесью фиолетовых чернил с тушью, потеребила сережку в ноздре конопатого носика и принялась нагло разглядывать Алексея.

Он мысленно представил, как пуля входит в покатый лобик чуть ниже чернильной челки, а через мгновенье на стекло выплескивается жирно-красная жижа. Вторая пуля входит в чавкающий рот, крошит зубы и в труху разрывает позвонок. Голова закидывается на плечи, из горла выстреливает красная пена…

Девица захлопала ресницами. Блошинка туши упала на щеку. От лица отхлынула кровь. Взгляд сделался затравленным, ждущим неминуемого удара.

Алексей опустил глаза. Провел ребром кроссовки по полу. Вслед за резиновой рифленой гранью потянулась влажная бордовая полоска.

«Пятно бурого цвета, возможно, кровь, — пришла на ум штатная фраза из протоколов. — Интересно, где это я вляпался?»

И тут же перед глазами замелькали кадры ускоренной съемки…

…Бандерас, распахнув рот, медленно опадает на колени… Нинка, мелькнув белыми ногами, перебрасывает себя через стол… Джони замер в позе вратаря… Удар опрокидывает его назад в кресло. Джони круто выгибается, но, словно внутри лопнула пружина, сломанной куклой разбрасывается в кресле. Карась тянется к стальному кубу с карандашами, вздрагивает всем телом и распластывается на столешнице… Леня бросается в дверной проем, замирает… И плашмя падает на пол… Нинка бьется в щели между столом и стенкой. Закрывается рукой… Удар вминает ее в угол. Она сучит ногами, одна туфелька слетела. Дрогнув, свешивает голову на грудь. Застывает в нелепой позе раздавленного таракана. По лацканам сиреневого пиджачка ползет красное пятно…

Мигнули лампы, поезд толчком замедлил ход.

Алексей надел очки, встал, забросил сумку на плечо.

На стекле двери, чуть ниже надписи «не прислоняться», дрожало отражение бледного личика в обрамлении черных косм. Мочалка цвета чернил распахнула лягушачий ротик и выкатила стальные шарики глаз.

Алексей поднял над плечом кулак с оттопыренным средним пальцем. Мочалка правильно приняла жест на свой счет, круто развернулась, уткнув лицо в плечо подруги. «Марганцовка» продолжала жевать жвачку, на панику соседки внимания не обратила.

За стеклом вспыхнул свет и замелькали колонны станции.

По барельефам он узнал — «Динамо».

* * *

Часы у зева тоннеля, куда с грохотом ушел поезд, показывали тринадцать восемнадцать.

«Почти час полного провала во времени» — отметил Алексей.

Самое странное, что внутри он ощущал лишь отрешенную уверенность, что все так и должно быть. Ликвидация банды Бандераса, сумка с трофеями и час времени, от которого не осталось даже воспоминаний, чужие голоса бубнящие в голове — все было так естественно, что не вызвало ни оторопи, ни ужаса, ни паники. Лишь в каком-то дальнем уголке сознания колотилась мыслишка, что он явно сошел с ума.

Алексей холодно усмехнулся, поправил ремень сумки на плече и механической походкой двинулся к эскалатору.

От нечего делать стал считать цилиндры светильников. Если присмотреться, то высотой они были примерно с метр и донышко одного находилось на уровне крышки другого. Если пересчитать все светильники вдоль эскалатора, получишь глубину залегания станции. Задачка для первого класса шпионской школы.

На двенадцатом он остановился. Пришла в голову мысль, что хоронят на три метра вглубь, как ни упражняйся в счете, а все равно получается, что часть дня москвичи проводят ниже уровня покойников.

По эскалатору слева вниз плыли люди. Он вскользь разглядывал каждого и всякий раз приходил к выводу, что там им и место: в гулких, воняющих потом и сыростью норах подземелья.

В левом глазу защипало, будто ветром задуло соринку. Он приподнял очки, провел пальцем по веку.