Дик с 12-й Нижней

Дверь из передней в мягкую комнату была открыта. Дик заглянул. Здесь тоже ничего не изменилось: те же кожаные, простеганные на манер пухового одеяла стены, та же мудреная мебель, каждым предметом которой можно перебрасываться, как футбольным мячом, тот же светящийся вырез в потолке. Но сейчас матовые стекла отсвечивали не дневным светом, сейчас светили спрятанные за стеклами электрические лампочки.

На резиновом круглом, застланном шелковой скатертью столе, как в первый раз, стояли цветы и фрукты; на резиновом квадратном столе, как в первый раз, лежали стопки книг в мягких обложках. Но миллионера за столом не было. Он лежал на диване и спал. Его красные, загнутые спереди восточные туфли были аккуратно поставлены носок к носку и напоминали двух собирающихся подраться петушков. Должно быть, миллионер, прежде чем уснуть, именно такой вид и старался им придать. Чтобы было похоже, он даже положил между дерущимися туфлями несколько зернышек от яблок и винограда.

Дик заранее обдумал, с чего начать разговор. Но он никак не предполагал, что миллионер будет спать. Такую возможность он упустил.

Дома, если мать днем ложится на полчасика, а он приходит с улицы голодный, он никогда ее не будит. Мать выбивается из сил, целыми днями вертится, как белка в колесе, - будить ее нехорошо. Так могут поступать эгоисты - те, кто думают только о себе. А он не такой. Он с матерью считается.

Но странное дело: в таких случаях его почему-то одолевает кашель. На голодный желудок его схватывает такой кашель, что просто деваться некуда.

И мать просыпается. Она встает и дает ему поесть.

Тут с Диком произошло то же самое: он закашлялся. Кашлял негромко, деликатно, даже прикрывал рот рукой, чтобы не слышно было.

Но миллионер услышал. Он испуганно вскочил руки его немедленно пришли в движение, стали ощупывать халат, поправлять кисти пояса, поглаживать седоватую миллионерскую бородку клинышком. Миллионер, видно, никак не мог сообразить, кто так неожиданно появился перед ним.

Дик еще раз кашлянул, но уже будто через силу. Этим давалось знать, что кашель хоть и разрывает ему грудь, однако он не хочет никого беспокоить, он сумеет пересилить себя. Пока Дик откашливался, сумасшедший собрался с мыслями.

- А, мальчик! - сказал он. - Ты снова здесь? Рад. Рад, что не забываешь. Заходи...

Бой петушков был прерван. Миллионер сунул ноги в туфли, заложил длинные, красивые пальцы с коротко подстриженными ногтями за шелковый шнур халата, прошелся из угла в угол. Похоже было, что о Дике он забыл.

Сделав робкий шаг от порога в глубь мягкой комнаты, Дик сказал самое легкое, самое простое из всего. что заранее придумал:

- Добрый вечер, сэр!

Миллионер повел себя так, будто только сейчас увидел Дика.

- А, мальчик! - опять слово в слово повторил он свою первую фразу. - Ты снова здесь? Рад. Рад, что не забываешь. Заходи...

Дик оторопел. Глядя на красные туфли шагавшего по комнате миллионера, он сказал:

- Да, я снова здесь, сэр... Да, я уже зашел... Я знаете зачем? Я насчет тысячи долларов... Я подумал: может быть, вы не забыли про ту тысячу? Помните? Я сказал про "ничего" и про "пусто", а вы сказали, что я поймал настоящие слова и что дадите мне за них тысячу долларов. Это здесь было, помните? Вы сказали, что даже больше дали бы, если бы я заранее договорился. А потому, что я заранее не договорился, вы сказали, что дадите только тысячу... Так знаете что, сэр? Мне тысячи не нужно. Я решил шестьсот пятьдесят взять. Мне шестьсот пятьдесят хватит, мне как раз шестьсот пятьдесят нужно. Так нужно!.. Очень, очень нужно. Я, если их не получу, без глаза останусь. А вам я за них еще много других слов буду ловить. Какие нужно, такие поймаю. Только бы мне шестьсот пятьдесят долларов получить... - Дик всхлипнул. Больше говорить он не мог, да и не о чем было - все сказал.

Миллионер остановился перед Диком, взмахнул руками, будто собрался полететь, и закричал:

- Мальчик!.. Не говори, мальчик! Я всё знаю. Болтушка Джен мне все рассказала. Она про всех рассказывает, и мне это неинтересно. Но про тебя я слушал: про тебя мне интересно. Спрашивается, почему? Не знаю. Тысячу раз не знаю! Может быть, потому, что ты для меня уже не звук, не слово? Я тебя видел и теперь верю: ты - это ты. Ты не дым, не воздух, не колебание волн в эфире. Ведь до тебя можно дотронуться, да? Ведь руки не упрутся в пустоту?

Широкие шелковые рукава халата мелькнули в воздухе. Руки - длинные, подвижные, ни минуты не знающие покоя, - протянулись и действительно уперлись не в пустоту, а в плечи Дика.

- Ага! - обрадовался миллионер. - Я не ошибся, я знал, я был уверен: ты это ты! Что, нет?

- Как же, как же! - поспешно подтвердил Дик. То, что он - это он, у него сомнений не было, а вот то, что его разговор с сумасшедшим приведет к чему-нибудь, начинало казаться сомнительным. Сумасшедший о тысяче долларов будто не слышал.

Но Дик ошибся. Миллионер разговора о деньгах не заминал. Потыкав в Дика вздрагивающими пальцами, он стремительно, словно обжегся, отдернул руки и снова закричал: