Дик с 12-й Нижней. На маленьком острове

А магнит не слабел. Сколько ни бродил по земле, где ни бывал, к морю всё равно тянуло. И я не противился. Каспийское, Азовское, Чёрное, Белое, Аральское, Охотское, Карское… Каждое - особенное, каждое - как чудо. Да и моряцкий народ- особенный. Что рыбаков взять, что моряков, что портовиков, что судостроителей. Превосходный народ! Много я с ними времени скоротал, многое вместе передумал.

Среди морей, которые я записал в друзья, не было одно-го - Баренцева. Оно возникло передо мной с первых дней войны и стало роднее других, потому что ничто не оставляет такого следа в душе человеческой, как война.

Жарко пришлось холодному морю Баренца в те военные годы. Бои шли на воде, под водой, в небе, на суше. Североморцы сражались здорово, всему миру на удивление. И я сейчас с гордостью вспоминаю о том, что тоже был североморцем.

Потом пришла победа, наступила мирная жизнь. Матросы с надводных кораблей натянули на корабельные орудия чехлы, подводники сдали на базу запасные торпеды, солдаты вернули взводным лишние боевые патроны.

А я своё оружие не сдал никому. Моё автоматическое перо осталось при мне. И остались друзья военных лет, и осталась охота ездить, и осталась охота слушать, и осталась охота писать.

Вот однажды, немало уже воды после войны утекло, бродя по нашей земле, встретился я со своим давним другом-североморцем. Тот только из Америки.

То да сё. Среди многих историй рассказал мне друг одну, для заокеанской страны, может быть, малопримечательную, но на наш, советский взгляд удивительную.

Дело было в Нью-Йорке. Повредил себе тамошний парнишка глаз, надо было положить его в больницу.

А больницы, как известно, там платные. А семья рабочая. А денег на лечение нет.

Тогда врачи предложили удалить мальчику повреждённый глаз. Так, мол, дешевле.

И удалили. Был мальчонка с двумя глазами, остался с одним. Потому что на операцию у родителей денег хватило, а на лечение - нет.

Вот и вся история.

Поговорили мы о ней с приятелем, поговорили ещё, о чём говорилось, и расстались.

Вскоре после той встречи попал я на Балтику к эстонским рыбакам.

Крохотный островишко, сосны, камни и горстка медлительных рослых людей, живущих среди моря испокон веку. Народ немногословный, но верный, мужественный, а уж что касается дела… можно сказать, на «ты» с рыбой. От отца к сыну умение передаётся, от сына к внуку.

Таким рыбацким внучонком был мой маленький приятель Аугуст. Я подружился с ним не без пользы для себя. Меня, главное, угри интересовали. Я в их повадках разбирался слабо, рыбачонок же будто нюхом чуял, где эти необыкновенные рыбы залегают, как к ним подойти, на что их лучше брать.

Пропадали мы в море целыми днями. Как с утра уйдём, так только к вечеру вернёмся. С уловом, конечно. Притом немалым.

Много времени проводил я вместе с Аугустом, а того не знал, что у моего десятилетнего компаньона судьба сложилась не по-обычному. Об этом, когда к слову пришлось, мне кто-то из рыбаков рассказал.

Аугуст, оказывается, от рождения был слеп.

«Кто родился слепым, тому всю жизнь оставаться слепым»,- толковали рыбаки и сочувственно дымили трубками. Им было жаль нового человека, с колыбели обречённого на вечный мрак.

Как островитяне считали, так внушили ребёнку. Тот примирился со своей судьбой, приспособился. Сам ходил в лес, сам бродил по берегу, знал на острове каждый камень.

Однажды зимой, шёл ему восьмой год, Аугуст тяжело заболел, дома не вылечить, нужно положить в больницу. А больница в городе, на Большой земле, доставить туда мальчика нет возможности: лёд такой, что ни судну пробиться, ни машине пройти.

Дали знать на материк: помогите, ребёнок болен.

Прислали из города за Аугустом вертолёт, перевезли в больницу, лечили, вылечили.

Когда наступила весна и море очистилось ото льда, мать приехала за сыном. Но ей сказали: «Не спешите забирать Аугуста, мы ждём знаменитого московского профессора-глазника, покажем ему мальчика. Кто знает…»

Московский профессор приехал и сделал то, что в старое время называлось чудом,- вернул Аугусту зрение. Мальчик стал видеть.

Ну и разговоров было на острове! Все, от мала до велика, вышли встречать Аугуста, когда мать привезла его, зрячего, домой. Подумать только! Сыну простого рыбака стало доступно то, что раньше богач из богачей не мог бы себе позволить. Вертолёт, несколько месяцев лечения, профессор из столицы… Да, времена в самом деле новые.

Разговоры продолжались до тех пор, пока с севера не подошла салака. Тогда стало не до Аугуста. Рыба вытеснила всё. Все только рыбой и занимались. Да и, по правде говоря, толковать уже стало не о чем: мальчишка как мальчишка, ходит в школу, озорничает. Чего же ещё?

Рыбаки к Аугусту пригляделись, а я каждый раз как встречал его, так заново переживал всё, что с ним произошло. И обязательно вспоминал при этом маленького американца.

Решил: надо написать рассказ.