Дик (СИ)

— К его несчастью, я сплю исключительно со своей женой, что и другим советую. — Гроссерия даже интонации не меняет. — Твоя задача забрать у него это ценное оружие и присвоить себе. Ты же следак, разыщешь все тайники быстро. Ресурсы я тебе подгоню, людей и оружие. Как завладеешь, весь бизнес Буркова твой, ты станешь новым крестным отцом разврата и порока. Твоя задача будет держать всех маньяков в узде, те, кто будет выходить на улицы… нужно будет останавливать.

— Убивать?

— Методы их успокоения, уже будет твоя забота…

Майлз дернулся, его лицо вытянулось и он гневно задышал, ноздри раздулись; у мужчины свело челюсти, словно от судороги. Так не злятся по работе, я узнавал нотки его ярости. Нечто схожее я чувствовал последние месяцы.

— Простите, мне нужно идти. — мужчина резко встал из-за стола, все его тело сводило от невидимых спазмов животного гнева. Он вылетел на такой скорости из зала ресторана, что я даже почувствовал ветерок, исходящий от него.

Лука и бровью не ведёт.

Ангелина. Сиськастая действительно забралась мне под кожу, выпивая по литру крови в день. Без секса и даже не стараясь, привязала мои мысли к себе, заставила хотеть только ее белый зад. Маленькая сучка…

— Я согласен. — говорю быстро на выдохе, чего тянуть время, выбора у меня все равно нет.

Когда мы с отцом сели в машину, я сразу спросил, интересующий меня вопрос:

— Ты знал его условия?

— Предполагал.

— Почему не сказал мне ничего?

— Потому что снова дул бы губы как мальчишка.

Старик невыносим, его трудно терпеть более полу часа. Считает, что он знает все лучше остальных, упрямится и не слушает никого.

— Ты считаешь, что можно отказаться от своего образа жизни со спокойной душой? Стать другим человеком?

— В жизни, вообще, очень часто приходится жертвовать собой ради близких. — отец становится совсем серьезным. — Думаешь, я мечтал провести все ваше детство в тюрьме? Просто мечтал, кайфовал там. Курорт в пятизвездочном отеле, мечта…

— Не нужно было убивать человека. Тогда бы не сел.

— Останови машину. — говорит отец водителю. — Выйди.

Папин телохранитель останавливается на аварийках у моста и послушно покидает машину без лишних вопросов, я чувствую себя маленьким мальчиком, которого сейчас будут отсчитывать, проводить воспитательную беседу.

Потираю руками лицо, слушать морали — нет настроения.

— Не поздновато ли для отеческих разговоров.

— Может быть слишком долго с тобой цацкался, но у меня больше нет сил терпеть юношеский идеализм. — отец оборачивается ко мне всем корпусом, похож на бешеного быка. Таким я его никогда не видел. Видимо, это истинное лицо Георгия Дика, того, кто заставляет трястись в страхе многих. — Тебя коробит, что ты не уйдёшь из полиции и не будешь ловить гандонов, а станешь одним из них? Опустишься до уровня грязи? Вся жизнь состоит из валяния в грязи, мой милый. Ты думаешь, мне, инженеру с престижным образованием, хотелось сидеть в комнатушке, пропахшей мочой?

Когда пришли в наш дом и стали угрожать моей семье, я защищался. У меня стоял выбор: остаться законопослушным гражданином с мертвой женой и сыновьями или убийцей. Угадай, что я выбрал?

Одному местному авторитету очень понравилась твоя мать, сначала он просто приставал к ней, отпускал пошлые шуточки и приходил к ней на работу, потом его интерес возрос. Его домогательства стали более настойчивые. В милиции не принимали заявление, потому что он держал их за яйца, как Бурков сейчас держит половину чиновников.

И вот однажды он забрал твою мать, украл прямо из дома посреди белого дня. Вы с Вениамином, совсем маленькие, остались дома одни. Плакали часами на пролёт, не понимая, где Ваша Мама.

Я пошёл к нему за ней и застрелил в упор — сначала его, потом его приспешников. Они не ждали от захудалого инженеришки такого. Твоя мама не оправилась до конца после нескольких часов с этим ублюдком… но она вернулась в семью, к Вам… это того стоило.

Потом меня хотели убить в тюрьме, многие хотели отомстить за своего босса, и у меня был один пусть, если я хотел вернуться к Вам, то должен был стать таким же, как они.

Так, у меня к тебе вопрос, сынок, что я сделал не так, за что меня стоит презирать и ненавидеть? Мне нужно было рассказать Вам в детстве, что насильник украл у меня Вашу мать? О том, что я раньше был так слаб, что не мог защитить ее?

Хриплый голос отца рассказывающий мне все это ввергает меня в легкое состояние шока. Я не замечаю, как стиснул кулаки, костяшки на руках побелели.

Я помню, что за несколько дней до того, как отца посадили в тюрьму, к нам в дом приходил мужчина, не помню его лица, потому что тогда я был совсем маленький, но помню противный голос, напугавший меня до чертика.

Тогда он забрал нашу маму, мы с Веней остались одни. Становилось холодно, за окном темнело, а она не приходила.

— Я думаю, что о таком стоило упомянуть хотя бы, когда мы выросли. — говорю, чувствуя, что внутри все горит, хочется выпить, заглушить этот вой внутри меня. Внутри меня нарастает кипучая ненависть, желание мести и крови.

— Может быть. — отец закрыл глаза, ощущая усталость. — Но детям не говорят о таком.

***