Дикая дивизия

- Но сколько в этом безумии благородства! - с восхищением вырвалось у Лары.

Потом она спросила: , - А как зовут негодяя?

- Полковник Нейер.

- Как? - и Лара густо и горячо покраснела.

- Полковник Нейер.

- Высокий блондин?

- Да. Вы его знаете?

- Нет... Но... видела, встречала

Откровенная женщина

В Царском саду было тихо. Дальше голоса и звуки города подчеркивали тишину. Если бы не эти голоса и звуки, сад мог бы сойти за опушку горного леса - так все было здесь и хаотично, и мощно, и почти первобытно.

Внизу дышал прохладой и сыростью глубокий овраг, и подступали вплотную гигантские, в несколько обхватов, дубы и липы. Их густая зелень нехотя пропускала яркие трепетные пятна полуденного солнца. Вековые деревья вот-вот рухнут в бездну, и только корни, могучие, переплетенные, глубоко ушедшие в рыхлый чернозем, удерживали их. Часть этих корней обнажилась, и они клубками змей тянулись из-под земли.

Лара и Тугарин стояли рядом. В лиственный просвет они видели внизу, в тысяче шагов от себя, шумную зыбь Днепра, железное кружево нависшего над рекой моста и заднепровские дали, Бог знает где сливавшиеся с лазурью небес.

Лара смотрела перед собой. Тугарин смотрел ,на нее.

- О чем вы думаете, Лариса Павловна?

- О чем? - встрепенулась она, - думаю, как притягивает и такая глубина, и такой необъятный простор. Но глубина как-то волнует и тревожит. Неспокойно, тянет вниз, мучительно, неудержимо. А простор хочется созерцать долго, долго... Почему? Он действует благостно, как-то именно благостно. Мне кажется, это у всех так...

- Нет, не у всех. Возьмите какого-нибудь тусклого чиновника. Этот, наверное, не подойдет к самому краю обрыва, как вы. Что же касается далей, он закроется от них газетой и будет читать хронику убийств или отдел наград и производств по службе. Нет, эти ощущения - удел натур ищущих, буйных, дерзающих... , - Неужели я буйная, дерзающая, ищущая? - с какой-то несвойственной ей конфузливой кротостью и с какой-то улыбкой вырвалось у нее.

- Я мало знаю вас, вернее, совсем не знаю, но думаю, что да.

- Чтобы так думать...

- Надо иметь какие-нибудь основания? - подхватил Тугарин. - Извольте! Я наблюдал вас и на раздаче подарков, и на обеде в Черкесском полку. Я видел, как мужчин тянуло к вам, но это не было только... как бы вам сказать, любопытство одной голой чувственности...

- Вам угодно, кажется, сказать, - подхватила на этот раз Лара,, - что у них явилось желание заглянуть в бездну?..

- Вот, вот. Вы так же волнуете и притягиваете, как вас самих притягивает и волнует... - он сделал широкий жест по направлению к обрыву и тотчас же прибавил: - А вы все-таки сделайте шаг назад, не то сорветесь, и я не успею подхватить вас.

Лара машинально последовала его совету и спросила с каким-то вызовом:

- А вы?

- Что я?

- Тогда, на обеде, и вы испытывали такое ,же желание заглянуть в бездну?

- Зачем этот вопрос? Кокетство? Вы же сами знаете силу своего обаяния.

- А вдруг бездна окажется высохшим ручейком с плоскими берегами?

- Во-первых, не окажется. А во-вторых, допустим даже и так. Надо жить сегодняшним днем и, если он даст мне иллюзию, то какое мне дело до завтра с его обманом, с его крушением иллюзий?

- Это вообще ваша теория или применительно ,к военному времени, в том смысле, что надо ловить момент, ловить наслаждения? Сегодня, сию минуту. Завтра будет уже поздно, завтра может ничего не быть.

- Мой взгляд всегда был таков, но, слов нет, война укрепила его.

Она смотрела на Тугарина вдумчивым, оценивающим взглядом. Вот мужчина с головы до ног. Весь, весь с его энергичным, волевым помещичьи-кавалерийским загорелым лицом, со стройным и сильным телом, в короткой черкеске, в папахе, надвинутой на уши, как носят горды. Это сообщало ему что-то воинственно-звериное. И вот, неглупый и небанальный, он может схватить ее и, сжимая в беспомощный человеческий комочек, бросившись со своей добычей туда, где-гуще деревья, грубо взять, насильнически, как брали фавны дриад, как брали амазонок центавры.

И ее чуть насмешливый взгляд был так выразителен, так говорящ, что он спросил: - Что вы хотите сказать?

- Я только подумала, но, если вас интересует, скажу. Вы задали весьма любопытный вопрос. Это вечное, оно всегда останется: взаимное непонимание. Мы, женщины, и вы, мужчины, говорим на разных языках. Вы обыкновенно начинаете с того, чем мы кончаем. Вы идете прямо к телу и очень редко через тело к душе, чаще всего ограничиваясь одним только обладанием. Мы же идем к телу через душу. Сначала любовь, а уже потом чувственное наслаждение и восторги, как следствие любви. Будем откровенны: вы желаете меня, но если бы я позволила себя взять - я не говорю отдалась бы - на другой, на третий день, по дороге в вашу дивизию, вы так же взяли бы в поезде первую попавшуюся женщину. Имейте мужество сознаться. И это вы, Тугарин, далеко не такой, как все. Что же сказать о всех?